Крис Кельм - Отвергнутые Боги Годвигула. Книга 3

Я почувствовал себя таким же беспомощным, как какой-то Смертный. И почувствовав это, начал понимать капитана Лири. Впрочем, на мировую я с ним идти не собирался, так и сидел в своем углу сарая, куда нас загнали по прибытии в Огул, и всячески игнорировал пирата, который не оставлял надежд вымолить прощение.

— Да пойми ты, дурья башка, не могу я сейчас умереть! — рычал он. — Кто тогда вернет «Госпожу удачу»? Кто накажет Шарка и остальных? Паскудно подохнуть, зная, что они будут жировать за мой счет и плавать на моем корабле!

Я даже не посмотрел в его сторону, разглядывая окрестности сарая и размышляя о том, как из него сбежать? Строение было добротное: толстые стены, прочная дверь, решетка на единственном окне. Просто так отсюда не выбраться. А у меня гни отмычек, ни соответствующих навыков.

Я пожалел о том, что с нами не было Коль-Кара. Его сразу же увели куда-то, оставив нас с капитаном вдвоем. Он бы точно что-нибудь придумал…

Ночь прошла в тщетных попытках побега, а утром за нами пришли и потащили наружу.

Огул был небольшим городком, по сути — крепостью на берегу моря. Дома строили еще хумансы, а орки лишь адаптировали жилье под собственные нужды и вкусы. Впрочем, сарай, в котором нас заперли на ночь, находился недалеко от городских ворот, поэтому я не успел как следует осмотреть достопримечательности Огула.

Нас вывели во двор, где уже собралась небольшая группа орков и черных гоблинов. Мое внимание привлек шаман, месивший глину в деревянной бадье. Возможно, это был тот самый, который лишил меня самого дорогого. Не знаю, для меня все орки были на одно лицо. Стало немного жутко, когда я увидел приближающегося ко мне гоблина с ножом в одной руке и чашей — в другой. Я дернулся, и тогда мой сопровождающий схватил меня своей лапищей за горло и придушил ровно настолько, чтобы я обмяк и был не в состоянии сопротивляться. После чего он взял мою руку и подставил ее под нож гоблина. Тот полоснул по запястью и собрал потекшую кровь в чашу, которую отнес шаману. Взяв другую посудину, он приблизился к капитану Лири. Тот понял, что сопротивляться бесполезно, и добровольно протянул руку.

Тем временем шаман отделил от общей глиняной массы небольшой кусок, размял его, сделал углубление пальцем и налил в него немного моей крови. Снова размял и снова добавил крови. Потом он принялся лепить фигурку, условно напоминавшую человеческую. Впрочем, шаман не стремился к точности, поэтому вышло нечто несуразное, грубое, примитивное. Закончив работу, он положил фигурку на солнце, чтобы та подсохла, и принялся лепить еще одну, поливая ее кровью капитана Лири.

Меня же потащили на помост, стоявший под крепостной стеной.

— Не дергайся! — прорычал у меня над ухом сопровождавший меня орк. — Иначе будет хуже.

В этом я не сомневался. Лишившись оружия, доспехов и Навыков, я чувствовал себя таким же беспомощным, как в первые недели пребывания в Годвигуле, пока «не нарастил жирок». Разница, конечно, имелась. Я был гораздо сильнее физически, но не настолько, чтобы тягаться с орками. У меня была завидная ловкость, однако я настолько привык полагаться на свои Навыки, что не знал, как ее применить при отсутствии последних. Отменное Здоровье гарантировало то, что я не умру от одного удара, но без доспехов все равно долго не протяну. Про ману я вообще молчу — в моем положении даже бесконечный запас не играл никакой роли.

Потом начались торги. И хотя я не понимал орочьего, нетрудно было догадаться о том, что меня продавали как какой-то завалявшийся товар. Торги шли вяло, покупателей — а их было четверо, — мой внешний вид не впечатлял. Стоявший позади меня орк, наверное, тот самый, который меня пленил, пытался их расшевелить, демонстрируя мою мускулатуру, похлопывая по спине, вертя мою голову, но поднять цену до приемлемой ему так и не удалось.

Зато когда на помост взошел капитан Лири, торги оживились. Пират был ниже меня ростом, однако именно это оказалось скорее достоинством, чем недостатком. Отсутствие одного глаза никого не смущало. Больше остальных он приглянулся толстому орку, которого на торги в паланкине принесли рабы. Он готов был заплатить за пирата горстью мелких драгоценных камней. Это вполне устроило временного хозяина Лири, и сделка была заключена. Лири спустился с помоста и приблизился к паланкину. После того, как толстяку вручили подсохшую глиняную фигурку, вылепленную шаманом, рабы, одним из которых стал пират, подняли паланкин и понесли в сторону городских ворот. Лири, шедший сзади, обернулся, подмигнул на прощание, а потом исчез из моей жизни.