Д Штольц - Удав и гадюка

— Оглох? — прикрикнул уже второй стражник. Старик был один, а, значит, не сильно богат, поэтому уставший от долгого пути воин имел полное право, по его мнению, излить свою злобу. — Тебе громче крикнуть?

— Покричите, — с раздражением на лице отозвался Вицеллий и посмотрел вслед Юлиану. Тот был уже далеко. — Если ничему другому не научены: ни уму, ни такту.

— Да ты…

Стражник, что первый, что второй — оба резко замолкли. Ледяная усмешка легла на лицо Вицеллия, и он, тоже выплеснувший злость на двух несчастных, направил кобылу вслед за спутниками. Плечи веномансера, доселе сгорбленные под тяжестью дум, расправились, и вид снова стал противным и вредным. А два охранника, выпучив глаза друг на друга, вдруг раскрыли рты и закричали что есть мочи. Вицеллий подстегнул кобылу пятками остроносых сапог и поравнялся с Юлианом и Фийей. Те обернулись и непонимающе уставились на застывших посреди дороги двух мужчин, которые натужно рвали глотки, пока рабы хлопали глазами, приподнявшись в повозках.

— Полоумные какие-то… — прошептала Фийя.

— В больших городах хватает безумцев, — Юлиан поторопил коня и, взглянув на беззаботного Вицеллия, который даже не обернулся на истошные завывания, качнул в негодовании головой.

Для себя Юлиан решил, что после получения стариком вклада оставит Вицеллия. Проследит, чтобы веномансер сделал свое дело, так как чувствовал ответственность за вредного, но уже в чем-то немощного учителя. И расстанется с ним. Возможно, он последует совету Вицеллия и представится его сыном, чтобы скрыть свою сущность. Преступления отцов по закону никогда не распространялись на детей, поэтому Юлиану, кроме косых взглядов, ничего не угрожало. А после расставания с учителем граф снимет небольшой домик и с пару-тройку лет поживет в Элегиаре, познакомится с самым богатым и величественным городом мира. И позже отправится с Фийей дальше на юг, в прославленные Нор’Мастри и Нор’Эгус. Если там, конечно, к тому моменту утихнет назревающая война.

Вдоль дороги вырастали крестьянские дома. С каждым пройденным васо они жались друг к другу все плотней и плотней. Огороды мельчали, оставшись позади, пока, наконец, отряд не оказался в городе за стеной. Здесь обитали крестьяне: бедные, но свободные. Трудом на поле они зарабатывали себе на жизнь. Кузнецы, мелкие торговцы, кожевники, портные и ростовщики — все нищие представители этих сословий тоже селились за стеной города, на севере и западе. На востоке и юге Элегиар упирался в реку, и там, вдоль реки Химей, на высоком холме располагались величественные башни дворца.

А бедненькие лачужки все тянулись вдоль дороги, прерывались рынками, ремесленными домами, и потом снова кучно строились у широкой тропы. Юлиан за это время уже бы дважды объехал Луциос, но сейчас они только-только миновали город за стеной и подъехали к высокой арке.

Прямоугольные ворота высотой в десять васо зияли подобно порталу. За аркой дорога резко становилась мощеной, более ухоженной, и домики за распахнутыми створками, все как один, выглядели богаче и статнее. Вдоль улиц, по-над домами, красовались желтые бордюры, которые отводили всю грязь и воды на мостовые с канавками по бокам.

— В Мастеровом районе запрещено двигаться верхом! — прозвучал зычный голос, справа.

Охрана стояла в тени нависающей башни и смотрела на гостей исподлобья, с неприкрытым раздражением. Под суровым взглядом двух стражей Юлиан с Вицеллием спешились. Фийя же похлопала глазами, не понимая языка расиндов, распространенного в срединном Юге. Затем, наконец, сообразила, чего от нее хотят, и тоже выскользнула из седла. Крепкий мужчина в железной шляпе-капеллине и с черными лентами на шее одобрительно кивнул, и настороженность в его глазах слегка поубавилась.

Темные шаровары охраны перехватывались внизу, на икрах, поножами, а сверху ныряли под изогнутый нагрудник. Плечи стражников укрывали пелерины черного цвета. В руках блюстители порядка Элегиара держали массивные протазаны, а на бедре в ножнах прятались кинжалы.

Дорога расширилась и теперь вела путников между двух-, трех- и даже четырехэтажными зданиями. Каменные домишки попеременно сменялись деревянными, не было никакой стройности ни в облике их, ни в форме, но все они были аккуратными, опрятными и ухоженными. Фийя открыла в восхищении рот и, боясь при сварливом веномансере сболтнуть что-нибудь лишнее, молча взирала на огромный город. Периодически она все же закрывала рот, потом снова распахивая его.