Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 4 [СИ]

Среди погибших была молодая титанида. Прожившая едва ли сотню лет, она вынашивала первого ребенка – и была убита за несколько минут до его рождения.

Ее муж рвал Низших голыми руками, швырял их в небеса, вгонял в землю… но вот, услышал крик жены – и сам тоже закричал. Вопль титана расколол землю, обратил в пыль всех, кто с ним сражался… но было слишком поздно.

А потом раздался третий крик. Истошный плач младенца. Очнувшийся от горя титан наклонился – и вынул ребенка из мертвой титаниды.

– Мир тебе, сын мой, – печально произнес отец. – Твоя мать желала назвать тебя Марухом. На одном из древних языков это означает «избавитель». Будь достоин своего имени, Марух.

Перемазанный кровью Марух перестал плакать и с удивительной серьезностью взглянул на отца. Тот взял его левой рукой, покачал – и взлетел, оттолкнувшись от ледяной корки. Приземлился посреди ревущих Низших, схватил одного – и швырнул в остальных так, что убил сразу троих.

– В недобрую годину ты появился на свет, Марух, – сказал титан спокойным голосом. – Но плохие времена однажды закончатся. Все страдания рано или поздно прекратятся – хотя бы так, как прекратились у твоей матери.

Младенцы титанов так же несмышлены, как и младенцы людей. Марух не понял ничего из сказанного. Возможно даже, что его отец и не говорил ничего подобного, что это все сочинили уже потом, когда Марух вырос и стал тем, кем стал. Мы не знаем.

И его детство не было отмечено чем-то особенным. Он рос в колонии № 22, среди других титанят. Даже в кромешном аду Ледника, даже в апогее Тысячелетия Мрака дети ухитрялись радоваться жизни. Вместе с остальными Марух бегал по замерзшей земле, ловил в океане рыбу, играл в мяч чугунным ядром.

И постепенно подрастал.

Ему было сто тринадцать лет, когда он решил, что дальше так жить не хочет. Нет, он еще не обрел жребий. Просто молодые титаны созрели для нового восстания. Аэтернус уже вовсю смущал умы. Странствовал по всему миру, приходил в рабочие колонии, говорил с сородичами. Встречался с ним и молодой Марух.

Но он оказался из тех, кто не пожелал ждать. Из тех, кто посчитал Неразрушимого копушей. Из тех, кто ринулся сломя голову на Таштарагиса.

Их было всего десятеро. Десятеро молодых титанов. Не обретших жребий.

У них не было шансов.

Дальнейшие события во многом перекликаются с историей принца Хасталладара, не будем повторяться. Самоубийственная атака, гибель большинства юнцов. Маруха единственного взяли в плен и бросили в темницу. Точно так же Таштарагис подверг его пыткам, желая создать нового Хасталладара, еще одного верного подручного, личного убийцу.

Он уже неоднократно пытался работать с титанами. С более крепким материалом. Но они, в отличие от эльфов, не сгибались. Ломались, сходили с ума, превращались в озверевших чудовищ – но покорными не становились.

Марух провел в темнице восемьдесят восемь лет. Восемьдесят восемь лет не видел света. В этом узилище он встретил свой двухсотый день рождения.

А на двести первый вышел на свободу. Несокрушимый лед рассыпался, и в проем шагнул Аэтернус. Еще шесть титанов стояли за его спиной – а вокруг валялись трупы Низших.

– Свобода ждет, брат, – сказал Вечный.

Марух вышел из темницы не тем титаном, который в нее вошел. Он не согнулся и не сломался – но внутри него что-то изменилось. Взгляд стал холодным, в нем навеки застыла боль.

В каком-то смысле он по-прежнему был в заточении.

Возможно, ему стало бы легче, встреть он отца или кого-то из друзей. Но всех его друзей убили при штурме, а отец погиб, пока он был в заточении.

До конца Тысячелетия Мрака оставалось еще полвека – и эти полвека молодой титан не переставал сражаться. В нем не было ненависти, не было гнева – он просто… вычищал. Уничтожал Низших, уничтожал демонов, уничтожал гигантов.

Он убивал тех, кто нес другим страдания – но сами страдания от этого не прекращались. Оставались болезни, оставался голод, оставалась ледяная стужа. Жители Камня переносили бесконечные лишения. Даже титаны.

В конце концов Тысячелетие Мрака закончилось. Боги растопили Ледник, демоны отступились, Таштарагис сбежал. Остатки Всерушителей истреблялись, мир снова закипел жизнью. Солнце прогрело уставшую землю, и зима наконец-то сменилась весной. Над цветущими лугами опять зазвучали птичьи трели и эльфийские песни.

Но Марух этого будто не заметил. Он остался там, в зиме собственной души. Во мраке и холоде.

Сердце титана стало темницей для его собственного духа.