Goblins - О бедном монахе замолвите слово

После первого такого обеда усталый муж, вернувшийся из дальней поездки, заперся в комнате для раздумий, и, под нежную мелодию цитры, угрюмо вонял оттуда, словно недельной давности покойник.

Но разве может называть себя истинно мудрым тот, кто не учится на ошибках? Лучше, разумеется, на чужих, но подойдут и свои.

И плоды следующих блюд, сделанных с любовью, были предусмотрительно опробованы на менее ценных членах общества, а именно, на слуге. Слуга обещал уволиться, если его еще раз попробуют отравить, и блюда, сделанные с любовью, достались уличным котам.

Любви было, видимо, слишком много и уличных котов всю ночь тошнило. В благодарность они не замедлили выразить свое восхищение кулинарными навыками столь благовоспитанной дамы на крыльцо их дома, на все подоконники и даже крышу, а попутно объели цветы с клумб. Но больше всего пострадало крыльцо. За ночь и утро следы кошачьего восторга успели впитаться в древесину, и, как бы ни старались слуги, оттереть их не получилось. А уж когда солнце стало пригревать… до приезда мужа оставались считанные часы, и хозяйка поместья не нашла ничего лучше, чем попытаться перебить запах, залив все духами и ароматной водой.

В общем, к вечеру букет ароматов мог свалить с ног неподготовленного человека.

Больше блюд с любовью она не готовила, но осадочек, как говориться, остался.

Что там было дальше, я слушать не стал, потому что у рассказчицы настал очередной сеанс любования потолком.

Через несколько часов, когда я, усталый и довольный, вернулся в гостиницу, меня упреками и суровой критикой встретила заиндевелая Ванкси. Она закуталась в три одеяла, и пила уже, наверное, с десятую чашку горячего чая.

А причиной было то, что, пока я полночи преодолевал силу трения, она приняла пилюлю. Так вот, лучше бы, по ее словам, этот плешивый мерзавец Ли, и впрямь, повстречался с орангутангом!

Да если бы она знала, что от пилюли будут такие побочные эффекты!

Да если бы этот лысый негодяй хоть немного разбирался в алхимии!

Да если бы он еще и был воспитанным молодым мастером, а не неотесанной деревенщиной, бросившей несчастную девушку травиться проклятой пилюлей в одиночестве, а сам неотесанный деревенщина — тут она, прервала свою обличительную речь, и, пошмыгав носом, принюхалась, — отправился развлекаться с продажными девками, а ее оставил тут погибать…

Я, внимательно ее слушал, и, как мог, старался выразить сочувствие и покорно при этом молчал: замороженная Ванкси манерой речи сильно напоминала суриката, поэтому вероятность неприлично заржать, едва открою рот, была весьма велика. Но этот несчастный старый Дао все же не выдержал. Бессонная ночь, наполненная погонями и побегами, прыжками и прочими упражнениями, которой обеспечила меня все та же сестрица Ванкси, начинала сказываться — и душераздирающий зевок в моем исполнении заново возжег приутихшее было пламя праведной ярости в душе девушки.

— Ты! Ты! Собачье отродье, да ты надо мной издеваешься! Ты! Да в тебе есть ли хоть капелька сочувствия?! — она попыталось, было, в гневе зарычать, но на выходе получились звуки, напоминающие вопли удушаемого поросёнка. — Нет же, о чем это я! Сочувствие и мерзавец Дао Ли — вещи несовместимые! Совесть и сочувствие? А ты и слов таких не знаешь! Да если тебе ногу отпилить, то на срезе будут годовые кольца, чурбан ты осиновый! Видеть тебя сегодня не хочу, плохих тебе снов, сосновый Ли!

Я, руками придерживая норовившую отвалиться в еще более могучем зевке челюсть, изо всех сил старался показать раскаяние, но доверия к этому старому усталому сонному Ли уже не было: девушка оскорбленно замолчала, собралась с силами и медленно, но непреклонно встала с кровати, на которой до этой минуты сидела и замерзала. С трудом разогнулась, и с достоинством отодрала от себя примерзшее одеяло. По ее прекрасному лицу было видно, что она очень хочет мне дать затрещину, но не даст. Потому, что не позволяет воспитание девушки из благородной и знатной семьи, а еще потому, что руки плохо двигаются. И вот так, оставив этого Дао лицом в подушке осознавать недостатки своего дурного воспитания, она медленно и величаво удалилась, задумчиво передвигая ножки и освежая суховатый гостиничный воздух своим свежим морозным дыханием.

«Безмозглая девчонка обиделась, хотя, должна бы почтительно поблагодарить, за то, что стала гораздо сильнее, чем была до встречи с тобой» — уже сквозь сон донеслись до меня слова учителя. — «Эффекты пилюли идеально подходят для нее, хотя, ее техника культивации и несовершенна. Надеюсь, ее куцего умишка хватит, чтобы это понять. А если она окажется не в состоянии понять, что для нее хорошо, а что плохо — то пускай и дальше остается бесполезным мусором».