Goblins - О бедном монахе замолвите слово

Хотя… Когда меня снова затащит в массив, одним враждебным высокоуровневым практиком больше, одним меньше — полагаю, мне будет уже все равно. Да и, как сам учитель признавал, будучи покойником, он многое утратил, и вполне мог не ощутить смерти своей бывшей возлюбленной и ученика. Ну а при таком развитии событий справиться с ними не составит (по его же словам) особого труда.

Сложно все как.

И вот так, слушая о делах прошлого я, презрев вонь, мокриц и усталость, добрался, наконец, до одного из выходов из надоевшей уже канализации. Выбраться можно было бы, конечно, и пораньше, но я решил, что мудро будет в городе не появляться, ибо в нем меня наверняка будут искать три дурные бабы, и лучше прошагать на пару-тройку ли дальше, чтобы выйти в лесу за городскими стенами.

Всему однажды приходит конец, подошел к концу и мое пребывание в дерьмовых чертогах, и я от души улыбнулся небесам, раздвинув руками зеленую волну дикого хмеля, закрывающую выход. Дальше будет суходол, поросший дикой малиной, и будет он с половину ли, а потом мне предстоит долгий путь по дороге вдоль высокого берега реки Чжуцзян, на берегу которой и построен благословенный Небесами город, в котором прошла большая часть моей жизни. Потом на пароме или на лодке я переправлюсь на другой берег реки, и отправлюсь в Ланьхоу — еще один город на берегу моря, отличавшийся от нашего размерами и наличием базы императорского военного флота. Именно туда вояки приволокли захваченное судно моего папаши. Надеюсь, что там я смогу узнать, был ли он в числе выживших среди остатков команды пирата, и куда моего старика потом дели.

А уж далее по обстоятельствам.

Учитель затею с поисками в целом не одобрил, назвав тратой времени, но и разубеждать меня не стал, да у него бы и не вышло, потому что в некоторых случаях я становлюсь дьявольски упрям.

Но как же приятно вновь увидеть солнце! А этот воздух, что сильнее стального датоубана ударил мне в голову, и опьянил сильнее самого старого рисового вина? Ароматы трав и цветов, пение птиц и шелест листвы очаровали меня, словно мелодия цитры в руках красавицы.

Кстати, о шелесте листвы. Шелестит она довольно интенсивно, и в том направлении, куда надо бы двигаться и мне. Хорошо бы, если там кабан. Или косуля. Сойдет и небольшой желтогрудый медведь, они в этот район частенько забредают. И как будет приятно разбавить запахи леса ароматом жареного на костре мяса! А из последнего огурца сделаю славный соус к нему. Особенно будут хороши медвежьи лапы, запеченные на углях, думаю, среди учеников Парящего Змея, я смог бы приготовить это блюдо лучше всех.

В общем, решено.

Хочу медведя.

«Не трать время зря, тебе нужно поторапливаться» — из метлы напомнил о себе учитель.

— Старик, у меня живот уже к спине присох, — осторожно продвигаясь сквозь заросли малины, сообщил учителю я. — Вот поем мяса, и помчусь быстрее ветра.

«Проклятый раб желудка! В старые времена за такое поведение ты неделю таскал бы камни, а из еды получил чашку воды».

Я не успел ему сообщить о том, какого размера и шершавости стебель бамбука был бы мною положен на старые времена, потому что увидел искомое. И нет, не медведя — если только медведи не носят шелковые штаны, плотно обтянувшие чью-то округлую задницу. Обладатель сей части тела по пояс погрузился в особенно развесистый куст и увлеченно хрючил там малину, не обращая внимания более ни на что.

Старик бубнил из метлы что-то об уважении к великим старшим и к той невероятной мудрости, которой эти старшие (под коими, как я подозреваю, он подразумевал исключительно себя) обладают, и еще что-то о юных вырожденцах, думающих желудком, но я его не слушал. Я не спеша нарвал полную жменю крупных ягод, и тихонечко присел рядом с обладателем задницы, потому что невежливо отвлекать столь занятого человека, и когда из зарослей показалось немного исцарапанное и покрытое соком лицо незнакомца, молча протянул ему добычу. Тот, или, скорее, та, благодарно мне кивнула, подставила под ягоды фарфоровую чашку, и, чавкая малиной, собралась, было, обратно в куст, но внезапно сообразила, что, вроде как, что-то пошло не так.

Девица замерла, и медленно повернула ко мне голову. Ее глаза приняли идеально круглую форму и сделали попытку вылезти на лоб, лицо, довольно, кстати, милое — покраснело, и незнакомка поспешила выразить радость от столь неожиданной, но, несомненно, приятной встречи заливистым кашлем, подавившись малиной. Видимо, застеснявшись такой своей неловкости, она стремительно, как была, на четвереньках, рванула в куст, но стремительный бег ее был недолог, потому что где-то рядом должен был быть берег оврага, довольно крутой в этом месте. Спустя мгновение шум осыпающегося грунта и сдавленные ругательства подтвердили мое предположение.