Марина Эльденберт: Парящая для дракона. Обрести крылья [litres]

К нам в резиденцию иногда прилетал Верраж. Когда это случалось, Гринни с визгом гонялась за огромным без преувеличения драконом над парком, а потом, запыхавшись, радостно верещала, когда ей удавалось цапнуть его за хвост. Цапать Верража за хвост дозволялось только ей. И еще Ятте. Эта девочка как будто родилась среди драконов: впервые увидев огромного зверя, она не испугалась, а сразу же потянулась к нему со словами:

– Башой!

Так у Верража появилось второе имя, а у Ятты – первый ручной дракон. С Эрвером у него дружбы не сложилось: мальчик не особо к нему тянулся, и дракон тоже не стремился познакомиться поближе.

Стоило нам войти в детскую, дежурная воспитательница тут же поднялась.

– Ферн Ландерстерг. Ферна Ландерстерг, дети заснули.

Ятта и Эрвер и правда сладко посапывали в кроватке, и я кивнула:

– Оставьте нас ненадолго.

Мы с Торном приблизились: сын и дочь спали, взявшись за руки. Такое началось, когда мы впервые принесли Эрвера в детскую. Ятта протянула к нему руки и устроила нам концерт – до тех пор пока малыша не положили рядом. Теперь разделить их было почти невозможно, они вели себя как близнецы.

Торн предположил, что это родство пламени: глубоководные не были изучены по понятной причине, но уже сейчас становилось ясно, что их пламя существенно отличается от пламени других драконов. Даже не считая того, что оно многократно мощнее, оно отличалось и по структуре, и по воздействию на окружающий мир и на носителя.

– Доброй ночи. – Я наклонилась, поправила тонкую прядку, упавшую на лицо дочери. Потом повернулась к сыну. – Спокойной ночи, Эрвер.

В ответ он сунул палец в рот и продолжил сладко сопеть.

– Наши дети будут жить совсем в другом мире, – сказала я.

Торн подошел и обнял меня со спины, глядя на малышей.

– Даже не сомневаюсь.

– Все так быстро меняется… уже сейчас все изменилось. Еще двадцать лет назад никому даже в голову не могло прийти, что мы отключим щиты. Не говоря уже о том, что происходит с силой иртханов и драконов. Черное пламя… разве мог кто-то представить такое?

– Лично я могу представить все, что вижу. И то, что я вижу, мне нравится. – Торн сцепил руки на моей талии.

– Мне тоже, – сказала я.

Потом повернулась в его руках.

– Сейчас – тоже.

Торн приподнял брови:

– Вот как?

Вместо ответа я его поцеловала. Вложив все свои чувства в эту простую ласку, которая была гораздо сильнее любых слов. И любых мыслей – хотя мы с Торном так и не перестали общаться мысленно, мы научились это блокировать и управлять этой взаимной особенностью.

Арден предполагал, что это – тоже часть особенности глубоководных, более серьезная ментальная связь, а я… я просто была рада, что рядом со мной лучший мужчина на свете.

– Ты сейчас слишком громко подумала, – произнес Торн, глядя мне в глаза.

Я коснулась пальцами его скулы. Улыбнулась и ответила:

– Я знаю.