Чугунов Николай: Cеребряная доля

- Хорошо, - кивнула Нита, - напишем.

- Вот так, - улыбнулась Снежа. В ее глазах стояли слезы, - ладно, потопала я! - и, подхватив внушительных размеров сумки, она побежала к ожидающим дрожкам.

- Счастливо, - прошептала Сийри, - счастливо.

- Один день в столице остался, - вздохнула подруга. - Пошли собираться. Мне еще комнату сдавать. Завтра в пять вечера уже отъезд.

- Мои готовят что-то, - отозвалась девушка, - сюрприз какой- то. Может, зайдешь?

- Нет, спасибо, - улыбнулась Нита, - я хочу выспаться. Вдобавок после вчерашних контрдансов ноги просто отваливаются. Завтра зайду, часа в четыре - от тебя ближе до вокзала.

- Тогда до завтра, - согласилась подруга.

Вокзал уходит Вокзал Тибессы носил звучное прозвище "муравейник". Неизвестно, чем руководствовался архитектор, желавший сперва славы, а потом - забвения, но сооруженный в предместье грандиозный зиккурат мрачно нависал над белоснежными городскими стенами, словно какой-то неведомый захватчик никак не мог решиться на штурм. Сперва, конечно, вокзал хотели построить на месте снесенного Старого Города, на берегу Маланки - но вмешался Верховный некромант, пригрозив страшными карами всем заинтересованным лицам вкупе с городом в целом: если они только посмеют "привесть в древние стены чудовище демонское, пламенем рыкающее", не миновать "значительных проблем". Строители вняли пророчеству, спешно проведя железную дорогу по окраине Тибессы, подальше от императорского замка на Зоряниной Скале, порта на Маланке, складов и пассажиров. Впрочем, никто не удивился, когда вместо несостоявшегося вокзала на берегу озера появились заросли шикарных особняков, а также скромный пятиэтажный дворец Верховного Некроманта.

Впрочем, чародей подобными шалостями баловался крайне редко. В качестве компенсации за "вынужденные неудобства" он наконец-таки вывел в городе начисто всех крыс, мышей, клопов и тараканов - "с вековой гарантией!". Все-таки, на своем посту он пребывал уже полвека, отлично чуя, куда дует попутный ветер.

Маги, работавшие с ручными соколами, утверждали: с высоты птичьего полета вокзал действительно выглядит старым, медленно тлеющим муравейником. Дыма с гарью это здание на самом деле производило, как небольшая сталеварня - против обычной практики, платформы соорудили внутри здания, а чад с копотью выводились наружу громадными вентиляторами.

Как исстари повелось, вся эта новомодная техника нормально работала всего два дня - в момент сборки и в момент приемки здания, а потом - подшипники рассыпались, в воздуховодах селились филины, совы и ласточки… В общем, теперь сейчас администрации приходилось выбирать: оглохнуть ли от душераздирающего скрипа вентиляторов или от воплей бухгалтерии, оплачивавшей ремонты.

Внутри "муравейника", по уверениям очевидцев, вполне мог уместиться небольшой уездный город. Говорили: там вполне получалось жить годами, не выходя наружу - что весьма ценили некоторые трудоголики. Бесчисленные галерейки неожиданно превращались в изящные подвесные мостики над людскими толпами, сплетаясь в причудливый узор.

Против ожидания, внутри было довольно прохладно - каменные стены надежно защищали пассажиров от летнего солнца. Впрочем, отсутствие окон ничуть не мешало птицам чувствовать себя внутри столь же вольготно, как снаружи.

Одна любопытная синичка, презрев опасность, ловко пролетела между лопастями вентилятора, усевшись, наконец, на поручень одной из галерей. Внутри царила обычная вокзальная суета: озабоченно сновал народ, потный человечек в углу зала регулярно что-то устало бубнил в жестяной рупор, торговки яростно "боролись за покупателя" - короче, жизнь била ключом, создавая в воздухе неумолчный монотонный гул.

Дружная компания в составе Ниты и Сийри с ее родителями забралась на самую верхнюю галерею: им хотелось отдохнуть от толпы. Кроме того, любой выпускник, уезжавший по распределению, непременно старался постоять хотя бы минутку под стилизованной стеклянной пирамидкой, подвешенной под потолком зала - по поверьям, это приносило удачу.

Хельга, мать Сийри, старательно разглядывала табло в дальнем конце зала, изредка смахивая слезы платочком. Гутор, отец Сийри, поглаживал ее по плечу, не говоря ни слова.

- Вот и закончена учеба, - с каким-то оттенком грусти сказала Нита. Она, осторожно повесив на перила новенький серый доломан, поправила вышитый воротник рубашки.

- Не кисни, подруга, - улыбнулась Сийри. Она, резко повернувшись, снова вслушалась в скрип кожаной куртки, - вот приедем на место, зададим всем шороху!