Александр Нагорный - Двуглавый Орден Империи Росс. Одна Магическая Длань

Вести своё хозяйство одной тяжело, вот Акимыч её к нам и направил.

Мы обсудили круг обязанностей, которые ей отводились. С учётом того, что мы с Леркой, мягко говоря, слабо их себе представляли, то говорила в основном сама Антонина. Оплату она запросила себе алтын в день, в пересчёте на месяц это составляло девяносто копеек, потому что работать она собиралась безвыходных. Это для нас тоже оказалось непривычным, но без выходных так, без выходных. И, кстати, много она запросила или мало, я бы вот ответить не смог, ведь за два года она бы получила в совокупности сумму большую, чем стоимость всего нашего дома вместе с землёй. Странные тут цены.

В конце собеседования Антонина на всякий случай, наверное, спросила, точно ли мы планируем взять на хозяйство ещё и «мужика», о Владимире она, похоже, уже слышала. Лерка заверила её в крепости наших намерений, а поскольку и он тоже к этому моменту прибыл, то поговорили и с ним. Антонина же изъявила желание подождать внизу результатов нашей встречи с Владимиром.

Владимир уступал мне в росте сантиметров семь-восемь, может быть, десять, а вот в плечах, наверное, даже превосходил, хотя, это как раз могло мне просто казаться. Его русые волосы, от природы завивающиеся в кудри (вряд ли он накручивал бигуди), имели длину большую, чем носили уважающие себя мужчины в покинутом нами мире, но по меркам местных реалий образовывали в целом довольно приличную причёску. Даже если бы не глаза, чисто внешне он всё равно производил бы впечатление умного и волевого человека. А вот глаза… про такие в книгах пишут, что их взгляд похож на два пистолета. Не знаю, как там Лерка, а у меня создавалось впечатление, что меня просвечивают рентгеном.

О себе Владимир рассказывал неохотно, даже правильнее будет сказать скупо, потому что на все заданные вопросы он-таки дал исчерпывающие, хотя и немногословные ответы. И это совсем утвердило меня в мысли о его незаурядном уме. Будучи сыном по сути простого крестьянина, к двадцати восьми годам Владимир почти ухитрился выйти в люди. Почти, потому что всё-таки потерял своё место помощника мастера на сталелитейном заводе. При этом потерял он его не из-за раздолбайства какого-то, а по причине принципиальных разногласий в вопросах кадровой политики. По словам того же Акимыча, слишком серьёзно подошёл к делу. У меня не имелось ни одной причины не верить Акимычу. Сам же Владимир наотрез отказался вдаваться в подробности.

По поводу размеров его, так сказать, гонорара Владимир высказался в том смысле, что пока платить ему стоит также как и Антонине. Когда мы посчитаем возможным, тогда и добавим, ну, а если вдруг не сойдёмся во взглядах на правильность ведения хозяйства, то своё увольнение он готов воспринять как должное, тем более что прецеденты уже бывали. Мне, сказать по правде, его позиция очень подходила. Лерка тоже не имела ничего против.

Назначив им обоим начало трудовой деятельности на вторую половину завтрашнего дня, мы распрощались с людьми, которые должны будут стать нашими… нашими кем? Слугами, работниками, или всё-таки теми, на кого мы сможем всецело полагаться? Увидим.

В четверг, то есть завтра нам с Леркой, да и не только нам, нужно было с самого утра явиться в школу для… ну, по-нашему это проверка знаний общеобразовательных предметов. Наибольшее беспокойство у меня вызывали история, география и, назовём эту дисциплину «Русский язык». Читать на этом старославянском с ихними ятями и ижицами я ещё худо-бедно мог, а вот писать…

Лерка же напротив, относилась к делу, на мой взгляд, легкомысленно, полагая, что раз уж нас взял к себе хоть и второй, но всё же проректор, то с «непрофильными» предметами всё как-нибудь образуется. Так-то оно так, но как говорят мудрые люди на Востоке: «На Аллаха надейся, а верблюда привязывай».

Привязывание верблюда я решил начать с разговора с будущими сокурсниками, хотя, раз уж нас всех зачислили, то уже с просто сокурсниками, без будущих.

По мнению большинства, знание географии сводилось к умению пользоваться картой, то есть способности быстро и безошибочно находить на ней нужные объекты. Понятное дело, при наличии собственной карты, а у нас с Леркой таковая имелась, особого труда выучить местоположение наиболее значимых стран, городов и «субъектов» империи, не составляло. С географией ясно, с историей более менее тоже, но как быть с грамматикой и пунктуацией местного значения?

Люди, вместе с которыми нам предстояло грызть гранит наук, долго не могли понять как такое вообще возможно. Как? Как получилось, что говорить, читать и понимать на русском мы можем, а писать — нет.