Александр Нагорный - Двуглавый Орден Империи Росс. Одна Магическая Длань

— Кто??? Ржевский???!!! — Горбунов только что не подпрыгнул от удивления.

— Или он у вас бабник, каких мало?

— Да помилуйте, Валерия Константиновна! Какой же Ржевский… А-а-а! — и он сокрушённо рукой махнул.

Он нервничал, ёрзая на стуле, несколько раз порывался что-то сказать, но видимо не находил слов.

Потом решительно налил себе полную рюмку, и залпом осушив её, шумно выдохнул.

— Рже-е-евски-ий! Па-ару-учи-ик! Мать его… — с нескрываемым презрением процедил Батлер. — Да как его вообще… Не ступить не молвить не умеет! Не офицер, а сплошное недоразумение! Огородное пугало и то больше на военного похоже!

— Что, всё так плохо? — удивилась Лерка.

— Да если б не эта… как её… БАЛИСТИКА!!! Так и списали б давно к чёртовой матери! Посмешище!!!

Товарищ майор поручика явно недолюбливал. Хлопнув ещё разок, он смягчился и уже почти спокойно спросил:

— Да когда ж Вы, господа, это чучело встретить-то успели?

Я снова взглянул на Лерку, уж очень мне было интересно, как она выкручиваться будет.

— Прошу прощения, дорогой Николай Михайлович, — проговорила та. — Я неосторожно ввела Вас в заблуждение. Дело в том, что у нас в Австралии поручик Ржевский — это такой народный герой анекдотов. Гусар, лихой рубака, но при этом пьяница, бабник и невозможный пошляк. Саш, расскажи что-нибудь.

Опаньки! Вот так вот! Давай, Саша, выкручивайся!

Батлер с интересом уставился на меня. А я не на шутку озадачился. А попробуйте-ка вот так запросто без подготовки рассказать в приличном обществе анекдот про поручика Ржевского. Пораскинув мозгами, я всё-таки вспомнил один:

— Утро. На крыльцо выходит поручик Ржевский. «Боже мой!» говорит он «Красота-то какая! И как же я раньше всего этого не замечал?!». «Мать, мать, мать…» отозвалось привычно эхо.

Произнеся всё это как можно более повествовательно, я стал ждать реакции премьер-майора. С полминуты ничего не происходило. Сначала дядя Коля, похоже, ждал продолжения, потом начал осмысливать, а когда, наконец, осмыслил, громко расхохотался, даже ладонью по столу хлопнул.

— Да-а-а! Кто бы мог подумать?! — он ещё посмеялся, а потом совсем уж развеселившись, попросил: — Александр Константинович, не откажите, расскажите ещё что-нибудь. А я завтра офицеров наших порадую, что так, мол, и так Ржевский Ржевскому — рознь.

Я покопался в закромах памяти и рассказал анекдот, в котором Ржевский играл в карты с английскими джентльменами.

— А что означает «Тут масть мне и попёрла»? — не понял товарищ майор.

— Карты хорошие выпадать начали. — Ответила за меня Лерка.

Дядя Коля снова подвис, а потом… он аж пополам согнулся.

— Ну, надо же! — сквозь слёзы смеха проговорил Батлер. — Масть ему попёрла!

Отсмеявшись, наш хозяин осведомился, не хотим ли мы ещё чего-нибудь и, получив отрицательный ответ от обоих, всё же предложил ещё по чуть-чуть. Я согласился охотно, а Лерка наоборот нехотя, но согласилась. Мы выпили за её здоровье, и дядя Коля очень растроганно сказал:

— А знаете, господа, что самое смешное? — спросил нас товарищ майор и, дождавшись наших заинтересованных взглядов, пояснил: — Вот тот поручик из ваших анекдотов до того не похож на нашего Василия Ивановича, что как представишь, что это всё происходит с ним…

И он опять расхохотался. А мы с Леркой переглянулись.

— Простите, а нет ли у него денщика? — осторожно поинтересовался я.

— Да как же нет?! — всё ещё улыбаясь, ответил Батлер. — Петька! Толковый, кстати, парень. Хоть с ним нашему Ржевскому повезло, а то бы совсем… — Он снова махнул рукой, изображая безнадёжность поручика. — Вот из Петьки-то если не офицер, то вафмистр точно выйдет!

Мы с Леркой недоумённо переглянулись, и она с какой-то отрешённой серьёзностью произнесла:

— Знаете, Николай Михайлович, если Вы сейчас скажете, что у него ещё и какая-нибудь домработница Аннушка есть, то ручаюсь, жизнь этого офицера изменится до неузнаваемости.

Озадаченный Батлер почесал затылок.

— Он у Фурманова квартирует, а как жену его зовут, я право слово не знаю. Но если это и впрямь на него повлиять может, то непременно разузнаю. Он ведь в батарее капитана Блюхера, мы с ним редко видимся, да и то сказать, глаза б не глядели. Давеча смотр гарнизонный, а у него сабля на правом боку висит! Абизьяна, а не офицер!

Я был в шоке. Ржевский, Василиваныч, Петька, Фурманов, Блюхер! Да им только Котовского и не хватает!

— Николай Михайлович, — обращается к нему Лерка. — А в вашем гарнизоне нет ли офицера по фамилии Котовский?