Антон Пешкин - Белый край [СИ]

— Это очень печальный край, — вдруг сказал Леродот. — Белый край. И ничего больше.

— Разве ты никогда не видел снега? — спросила я, не поворачивая головы.

— О нет, что ты, конечно видел, — улыбнулся священник. — Но там, в Остмарике, снег совсем другой. Мне трудно описать это на вашем языке, но я бы хотел, чтобы ты увидела, как он покрывает ветви древних дубов. Как иногда спадает с крыш домов, попадая на головы детей. А они радуются, радуются...

— Да уж, — я вздохнула. — Надеюсь увидеть этот ваш город всех городов.

— Увидишь, непременно увидишь.

Так проходили дни, недели. Жизнь продолжалась своим чередом, тут и там возникали мелкие проблемы, которые я старалась решить, но в целом все было хорошо. Крепость жила своей жизнью, а мне оставалось лишь наблюдать за всем этим с высокого шпиля, лишь иногда вмешиваясь в происходящее.

Печальным было то, что Леродот часто был слишком занят, чтобы побеседовать со мной. Его пастве нужна была вера, нужен был пастух, что направит свое стадо на путь истинный. Это не вера северян, где к духам мог обратиться любой, кто бы их заинтересовал, нет. Трехликий молчал, этот бог был глух к молитвам своих людей, и говорил с ними лишь устами священников.

Задумавшись о том, какой удивительный мир лежит к югу от этого проклятого места, я не заметила как в комнате появилась темная фигура с кривым мечом на поясе. Сих покашлял, дабы привлечь мое внимание, и, наконец, я взглянула на него.

— Да?

— Зря ты так. — негромко сказал он.

— О чем ты? — я непонимающе взглянула ему в глаза.

— Майя, — его тон был серьезным, даже мрачным. — От священника нужно избавиться.

С этими словами он медленно вынул свой меч, крепко сжал его в руке. Я почувствовала, как по спине ползут неприятные, холодные мурашки, и потянулась правой рукой к ножу, припрятанному в сапоге.

Но вместо этого Сих перехватил оружие за лезвие и протянул мне. Я непонимающе смотрела то на потускневшее лезвие, то на его хозяина, искренне не понимая чего он хочет.

— Сих, ты совсем умом тронулся? — прохрипела я так, чтобы никто не услышал. — Да на нем половина крепости держится! Даже мне он помогает!

— Он одурманивает тебя! — воскликнул воитель. — Не слушай его речей. Все они... Все они такие. Одинаковые. Короли и генералы — все слушают то, что говорят эти твари. И все они становятся их марионетками.

— Ты не в своем уме, — я покачала головой. — И мне не нравится то, о чем ты говоришь.

— Ты и сама понимаешь, что это правда, — продолжал стоять на своем Сих. — Ты понимаешь, что не правишь окцитийцами. Это он ими управляет. Ты позволила ему взять власть в свои руки, как это было у меня на родине.

— Так, Сих, — не выдержала я, повысив тон. — Прекрати. Немедленно. Сейчас ты не делаешь ничего хорошего, лишь убеждаешь меня в том, что ты опасен.

— Ты... — он хотел было что-то сказать, но, взглянув мне в глаза, стиснул зубы, сдерживаясь.

Он молча вернул клинок на пояс и, в последний раз взглянув на меня из-за плеча, ушел прочь.

— Твою мать... — вздохнула я, падая на шкуры. — Почему все должно было полететь к чертям в тот момент, когда у меня только-только начало все налаживаться?

"Потому что тебе так только кажется", — прозвучал голос в голове.

— О, проснулся, — усмехнулась я. — Ну давай, изрекай.

"Сих прав. Ты допускаешь большую ошибку, полагаясь на Леродота."

— Во-о-от как, мгм, — я зевнула. — И что же ты предлагаешь? Надо было отпустить тогда дезертиров? Мол, да, ребят, тут страшно, идите-ка вы домой, ага. И я пойду. Вообще всем уйти надо, чтобы мертвые твари на юг прорвались и начали творить анал-карнавал.

"Спасибо, что ты хотя бы говоришь на русском. Тебя и так считают поехавшей, а ты вслух разговариваешь с воображаемым другом."

— Да и пусть считают. Даже ты можешь так думать. Хоть будильник поставь и по расписанию напоминай мне о том, какая же я двинутая.

"Ты...", — Дима раздраженно вздохнул. — "Ты и вправду невыносима."

— Девочка-подросток, что поделать, — усмехнулась я, пожимая плечами. — Сам-то не лучше был.

"В восемнадцать лет? Милая, в твои годы я хотя бы не пытался оправдываться возрастом, а честно говорил, что я мудак."

— Вот и я вся в тебя. Так, все, прочь, думать мешаешь.

Я помахала рукой у лица, словно пытаясь смахнуть голос, засевший в голове, как надоедливую муху. На прощание Дима лишь недовольно что-то проворчал, и, наконец-таки, в моей черепной коробке снова была лишь я наедине со своими мыслями.

Сих, впрочем, не смог уйти надолго. Вскоре он вернулся, молча кивнув мне головой в сторону выхода. Он был не из тех, кто станет звать меня по пустякам, и поэтому я вышла наружу следом за ним.