Антон Пешкин - Белый край [СИ]

Единственное, что мне оставалось, это использовать то, что у меня есть. С ветвей упал мой лук без стрел (их разбросало вокруг дерева, и найти их я теперь не могла), котелок, несколько обломившихся сухих ветвей и различные травы, высыпавшиеся из порванного походного мешка. В темноте я не смогла бы найти нужную, и потому схватила лишь те, что были ко мне ближе всего. Пошарив в снегу рукой, я также нащупала небольшую лепешку, одну из тех, что Кира положила мне в дорогу.

Форр фан да, вот чья помощь мне сейчас пригодилась бы! Кира, хитрая лисичка, точно что-нибудь да придумала бы!

Думай как она, думай! Вокруг тебя одни сугробы, так что ты можешь?!

— Эврика! — хрипло простонала я, зажимая правой рукой рану на левой.

В другом мире эскимосы строили свои дома из снега и льда, и при этом в них всегда было тепло. Агрономы каждый год молились на хороший, толстый слой снега, но зачем? Да потому что он прекрасно сохраняет тепло, а из-за обледенения и образования корки не плавится изнутри, а лишь укрепляется благодаря теплу.

Мне предстояла тяжелая, отчаянная работа. Выкопать в снегу себе укрытие, постоянно в него проваливаясь, да и к тому же всего одной рукой и без инструментов? Звучит как план. Как очередной план.

И все всегда идет по плану... Иначе ведь и не бывает. Только устала я. И замерзла. Очень-очень устала, на самом деле — в сон так и клонит, и чем меньше сил оставалось, тем теплее казалось посреди ледяного бурана. Всего... Всего минутку. Всего одну минутку...

— Она ж не дышит! Сам послушай.

— Дышит она, хватит чепуху нести. Живая еще.

— Живая... Хе-хе.

Во мне будто бы не было ни капли силы. Ни одним мускулом я не могла пошевелить, тело словно полностью онемело, и даже глаза открыть я никак не могла.

— Хм-м-ф... — тихо простонала я.

— Я ж говорил, — послышался надо мной голос мужчины.

— Ага, ага... — прозвучал еще один, старше и грубее.

— Ну-ка, какие прелести у девок с новой деревни, поглядим-ка... Форр фан да!

— Стой-стой, убери руки руки от нее!

— Да вижу я, вижу!

— Дерьмо мамонта, да не может такого быть...

— Друид.

Слова быстро исчезали, отдаляясь, заглушаясь. Я погружалась все глубже и глубже туда, где не было ничего. Лишь тепло, темнота и невесомость... Как тогда. Прямо как тогда.

Первым, что я услышала вновь, было тихое пение. Низкий, басистый голос негромко напевал где-то справа от меня медленную, меланхоличную песню.

— Там в замке изо льда и крови... Где мертвым и живым где нет покоя... Там, где душа вновь в тело возвратится... Там, где в очах свет душ их отразится...

Раздались шаги, кряхтение, тихий шорох тяжелых шкур. Повеяло холодом.

— Так чего с ней?

— Вот у нее и спроси. Я тебе что, лекарь?

— Боги... Мы же не можем вечно за ней мочу и кровь убирать!

— А ты-то заубирался, — усмехнулся голос, что до этого пел. — У тебя другие предложения? Она юна, может, даже девственница. Ее продать можно как десяток рожавших шлюх.

— И кому же ты ее продашь? — ворчливо произнес другой. — Она уродина. Вся в шрамах, даже лицо. Неказистая. Грудь мала, бедра узкие, плечи широкие. Да будь она хоть трижды девственницей, такую нескладную только за турнов пасти.

— Узнаешь, — снова усмехнулся "певец". — Узнаешь ты все, умерь свой пыл только. Девушка-друид да еще и новой деревни... Хо-хо, покупателей будет пруд пруди.

И снова силы покидали меня. Я должна бороться, должна выбраться отсюда, где бы я ни была. Ради моих людей, ради мечты, которую я преследую. Но сейчас я была слишком слаба. Слишком много сил и крови я потеряла. Если б только было у меня немного времени, форр фан да...

Когда я снова очнулась, то сразу поняла, что все мое тело связано. Меня трясло из стороны в сторону, а под спиной раздавался дребезг деревянных колес.

С трудом разлепив глаза, я тут же пожалела о том, что вообще очнулась. Яркий свет солнца слепил, а все тело горело от боли. Было трудно сфокусировать свой взгляд хоть на чем-нибудь, но я все же смогла разглядеть фигуру широкоплечего мужчины, сидящего в повозке рядом со мной.

— Очнулась? — хмыкнул он и наклонился вперед.

Я едва могла разобрать черты его лица. Его кожа была красной от мороза, испещренной многочисленными оспинами и шрамами, а длинные светлые волосы и борода заплетены в неаккуратные косы.

— Ку... да..? — прошептала я.

— Лежи, не дергайся, — прохрипел он и одной рукой приподнял мою голову, а второй преподнес к губам меха с холодной водой.