Роберт Сальваторе - Предел не положен

Альвильда продолжала сверлить ее сердитым взглядом, и Инкери вздохнула.

– Я забрала его потому, что это не просто барлгура, – сказала она. – Не всякий барлгура. Нет, это сам Барлгура, демон, по имени которого назвали целый тип его сородичей. Он пользуется доверием великого Демогоргона, которого уничтожили дроу из Мензоберранзана.

Альвильда непонимающе молчала.

– Не Верховная Мать Жиндия, – пояснила Инкери. – Другие дроу. Те, кто когда-то противостоял Жиндии; но скоро они осознают свою ошибку. Объединение моего тела с Барлгурой требует от меня максимальной учтивости, дорогая сест… дорогая кузина, намного большей, чем способна проявить ты.

– Ты разозлилась, когда другой демон – когда этот демон – подвел тебя при поимке вора-хафлинга в Невервинтере, – напомнила Альвильда.

– Ты находишь живущего в тебе демона слишком слабым, дорогая кузина?

Альвильда побледнела при этих словах и еще больше испугалась, когда в ее голове заговорил глабрезу: «Да, дорогая кузина, ты правда так считаешь? Скажи, пожалуйста».

На самом деле Альвильда чувствовала, что попала в опасную ловушку, самую опасную в своей жизни. А это ощущение вызвало смех глабрезу.

– Мне он не нравится, – заявила Альвильда.

– Сомневаюсь, чтобы ему нравилась ты, – без колебаний парировала Инкери. – В конце концов, это же демон. Неужели ты вообразила, что произвела лучшее впечатление на Барлгуру? Или ты думаешь, что для великого демона ты вообще что-то значишь, как, впрочем, и я, если не считать того, что ты или я можем для него сделать?

– Этот хочет, чтобы я убила свою девочку.

– Это потому, что он глуп, – ответила Инкери, хотя и не своим голосом.

Это был голос гиганта: раскатистый, звучный и в то же время шипящий, граничащий с воплем. Инкери расхохоталась, и Альвильда понимала, что кузина смеется над ней.

– Он заставляет меня! – крикнула она.

– Ну и иди, – ответила Инкери уже снова собственным голосом. – Иди и убей свою маленькую бесполезную дочку.

Альвильда вскрикнула – демон внутри нее заставлял повиноваться, и она уже шагнула обратно к лестнице. Но тотчас остановилась, увидев, что спускается Шэрон, ее драгоценная маленькая Шэрон.

Она даже не касалась ступеней.

Парила над лестницей.

– Ты не сможешь, но забавно было бы понаблюдать за твоими стараниями, – поддразнила ее Инкери, не вставая с кресла. – Она сильнее тебя, глупая Альвильда.

Женщина едва слышала слова Инкери, все ее внимание было приковано к видению своей белоглазой крошки, парящей по воздуху над ступенями подобно призраку или вампиру.

– Ты не можешь, мамочка, – тонким голоском заговорила девочка. – Не стоит беспокоиться.

– Не смогу? – выдохнула Альвильда.

– Убить меня, мамочка.

За спиной Альвильды вновь раздался смех Инкери. Демон в голове Альвильды тоже смеялся. Шэрон приблизилась к двери и оглянулась на свою тетушку Инкери и тоже начала смеяться, захихикала невинным детским голоском, совершенно не соответствующим ее ангельскому личику рыжеволосой девочки с белыми глазами, еще недавно серыми и выразительными. Она кивнула Инкери и проплыла из гостиной в холл.

Альвильда рванулась за ней и встала перед дочкой спиной к двери.

– Куда ты идешь?

– Я и так уже там.

– Что? Тебе нельзя уходить.

– Я и не ухожу, – ответила девочка, но при этом потянулась к дверной ручке.

Альвильда в отчаянии схватила ее за руку.

– Осторожнее, кузина, – предостерегла Инкери, хотя ее голос и весь вид говорили о том, что женщина наслаждается происходящим.

Альвильда понимала, что предостережение не было напрасным, но все же крепче сжала руку Шэрон.

Белоглазая девочка посмотрела на нее с улыбкой, но выражение ее лица показалось Альвильде отвратительно злым.

– Хочешь, я сделаю тебе кокон, мамочка? – невинным ласковым голоском поинтересовалась Шэрон.

Альвильда содрогнулась. Кокон. Как тот, что Шэрон набросила на Артемиса Энтрери, человека, наемного убийцу, обрекая его на бесконечную муку.

– Не уходи, – взмолилась Альвильда.

Ее рука внезапно ощутила пустоту, Шэрон стала бестелесной и просто прошла сквозь нее и закрытую входную дверь.

Женщина ахнула и, разрыдавшись, рухнула на пол.

Чувство вины заволокло все вокруг и поразило своей глубиной, какой Альвильда даже не представляла, так что его волны вызвали растерянность не меньшую, чем сама вина.

И в этот момент из темноты до нее долетел диссонирующий и сладкий звук: смех ее дочери.