Александр Сухов - Ведун [СИ]

Забавный сюжет изрядно повеселил англичанина. Сегодня вечером он непременно запишет его в толстую тетрадь, предназначенную специально для таких историй.

— И что же стало с той женщиной и её любовником? — спросил он.

— Всяко могло статься, — пожал плечами владелец кофейни, — скорее всего их побили камнями. Но если любовник был богат и знатного рода, сотня-другая туманов для кади, и белое станет черным, а черное-белым. А еще любовники могли бежать куда-нибудь, где о них никто не знает и наслаждаться друг другом еще долгие годы…

Неожиданно внимание полковника привлек проходящий мимо кофейни мужчина. Незнакомец был высок ростом, бос, одет в драный халат и замызганные шаровары, на голове темно-синяя чалма из-под которой выбиваются свалявшиеся патлы неопределенного цвета и столь же неопрятные пегие бородища и усы. Скорее всего от мужчины несло похуже чем от козла, но поскольку тот находился далеко, никакого дурного запаха привередливый нос англичанина не ощущал. Вроде бы ничего особенного в этом человеке, если не обращать внимание на его лицо, руки и голые стопы. Кожа на незащищенных одеждой участках была буквально изуродована страшными многочисленными шрамами и рубцами. Скорее всего, всё его тело было покрыто точно такими же сомнительными украшениями. А еще дикий взгляд ярких голубых глаз. Казалось, мужчина не понимает, где он находится и что с ним происходит. При этом многие встречные горожане низко ему кланялись, что-то пытались завести разговор, но, не встречая ответной реакции, быстро замолкали.

— Кто это, уважаемый Ходжа-Селим? — поинтересовался Дэниел Грейнджер. — И почему люди так уважительно относятся к этому оборванцу?

— Святой человек, эффенди, местные его называют Азадом, что означает свободный, независимый. Несколько лет назад непонятно откуда пришел в наш город, грязный оборванец, не способный к словесному общению с людьми. Сначала его приняли за обычного сумасшедшего, коих в Исфахане пруд пруди. Сердобольные горожане стали его подкармливать и снабдили какой-никакой одежонкой. Обычно он ходил по улицам ни к кому не приставал, ничего не выпрашивал, чужого не брал. Безобидным оказался. Но в один прекрасный день какой-то мальчишка из тех, что постоянно носятся по улицам и горланят, как озабоченные ишаки, упал прямо наперед Азадом, закатил глаза и начал биться в приступе эпилепсии. И что вы думаете, этот человек походя простым наложением рук не просто избавил ребенка от приступа, он навсегда излечил его от страшного заболевания. Разумеется, к нему сразу же выстроилась очередь из страждущих. Но Азад лечит нечасто, исключительно малых деток, да и то не всех, лишь самых безнадежных. Что там в его голове происходит ведомо одному лишь Аллаху. А так, ходит по городу, всё рассматривает, будто диковинку увидал, редко смеется, будто дитя малое, бывает всплакнет, но никому о своей прошлой жизни ничего не рассказывает. То, что ему говорят, вроде бы понимает, но всегда поступает по-своему. Мы к нему привыкли, господин, и в обиду не даем.

Англичанин проводил взглядом удаляющуюся широкоплечую фигуру местного чудотворца. Затем вновь вернулся к поглощению кофе и печальным мыслям о несуразности своего пребывания в этой забытой Господом дыре. Через пару минут он уже забыл о существовании местного сумасшедшего, обладающего способностями целителя.

Конец первой книги.