Александр Якубович - Ученик Рун

Ушел из дома поясного мага я молча, ничего Ирману не сказав. Только стащил с кухни булку свежего пшеничного хлеба и такую же, но ржаную. Пусть ребята полакомятся, а если гадкий слуга спросит, куда девалась еда, отвечу, что слопал сам. Да даже если он меня расколет, то когда узнает, что я отнес угощение ребятам, мигом оттает, я уверен.

Подошел я к нашему укрытию уже на закате. Толкнул косую дверь, но вместо привычной картины того, как ребята разводят на вечер и ночь костерок в нашем самодельном очаге, увидел лишь пустой амбар. И кое–что еще, от чего у меня замерло сердце.

В доску, что мы использовали как лавку и на которой обычно сидели ребята в ожидании ужина, было воткнуто широкое шило конюха, как две капли воды похожее на то, которым Дамар собирался прочистить мне уши.

Попался я невероятно глупо. Как только я увидел воткнутое в деревяшку шило, первой же мыслью было искать Дамара. И я этой мысли последовал — отправился к тому самому трактиру, где караулил этого мерзавца накануне. Но вот дальше каменных доков пройти мне не удалось. В одном из переулков дорогу мне преградили двое, и пока я не успел ничего понять, со спины кто–то приложил меня по темечку. Вероятнее всего — гасилом, популярным у нипских грабителей инструментом.

Очнулся я уже в каком–то подвале. Каменные стены, тяжелая, обитая железом дверь, гнилая солома на полу. А на руках — кандалы, пропущенные через массивную скобу с замком, вбитую в стену.

Отличное местечко, скажу я вам. Мне не доводилось бывать в темницах — судьба миловала, но почему–то именно так я себе их и представлял.

Нещадно болела голова, перед глазами все плыло и меня несколько раз вывернуло желчью, прямо под себя. Стало немного легче.

Я начал прислушиваться, чтобы понять, куда вообще попал. Одно очевидно — дело далеко не в Дамаре. Первое — он был таким же оборванцем, как и я. Простой бродяга с улицы, которого природа наградила физической силой и глухой злобой ко всему живому. Нет, у Дамара просто не было таких возможностей, пусть он хоть десять раз прислуживает местным ворам. Второе — убивать меня не планировали. Но тогда зачем я здесь? И почему прикован так, будто бы представляю превеликую ценность? Что можно взять с беспризорника, который мечтал стать матросом на корабле, а теперь планирует стать учеником мага?

По шагам над головой я понял, что сижу в каком–то подвале, который специально подготовили для содержания пленников. Значит, моей поимкой озаботился кто–то обличенный властью, кто–то большой и серьезный, если сверху топочут люди. Скорее всего, охрана. Вот только ситуацию это знание проще не делало, а порождало еще больше вопросов.

Я не знал, какое сейчас время суток. Кое–какой свет пробивался через небольшое смотровое окошко на двери, но это был не дневной свет, а пламя масляной лампы, что горела, как я понял, на лестнице. В какой–то момент я слышал шаги, кряхтение отодвигаемого с той стороны засова. Вот, в дверном проеме показался какой–то мужик, который споро поставил рядом со мной ведро, кувшин и бросил деревянную миску, на которой неаппетитно лежало что–то, отдаленно похожее на кашу.

— Нужник, вода, еда, — перечислил детина, тыкая по порядку пальцем в принесенные предметы, после чего вышел из камеры и закрыл за собой засов.

Дважды просить меня не надо. Если поймали и дали воды — травить не собираются. Как и убивать. Значит, мне нужно поддерживать силы.

Жизнь вообще всегда дает возможности, главное ими воспользоваться.

Несколько глотков тухловатой, но приемлемой для питья воды чуть привели меня в чувство. Голова все еще кружилась, но не так сильно, а еще меня не выворачивало. Так что переведя дух и подкрепившись холодной кашей, я начал подробную инспекцию комнаты.

Кандалы были выкованы на славу. Как минимум — сняты с богатого судна работорговцев, не иначе. Крупные, крепкие. Не было ни единого шанса достать из них руку, даже если я сломаю себе большой палец. Тем более сломанные пальцы не решали проблему с дверью, что выглядела еще крепче.

Тут могла помочь только боевая магия. Но как поступить, если руны атаки до сих пор оставались немы к моим попыткам их использовать?

— Спокойствие, Рей, спокойствие. Тебя не бьют, не убивают. Значит, хотят продать или как–то использовать. Значит, у тебя есть время, — сказал я сам себе, гася внутри отвратительное, липкое чувство паники.

Не знаю, сколько времени прошло, но так как я проголодался — не менее двенадцати часов. А потом началось.