Тереза Тур - Она написала любовь

В дверях фон Гиндельберг столкнулся с незнакомым ему следователем. Видимо, помощником Майнца. У молодого человека глаза горели от возбуждения:

— Господин Майнц! Господин Майнц! Мы их нашли! Всех!

— Пауль! — рявкнул старший следователь. — Ты… что творишь? Приношу свои извинения, господин канцлер, — пробормотал Майнц, виновато взглянув на сжавшего зубы и слегка побледневшего канцлера. — Это мой…

— Охрана! — позвал господин барон, пока бывший стажер мучительно краснел.

Гвардейцы вошли, печатая шаг.

— Мы вернемся через несколько минут, — обратился к ним следователь Майнц, остро жалея, что во дворце нет нормальных конвойных, при которых задержанный ничего себе не сделает и никуда не исчезнет.

— Глаз не спускать! — добавил от себя канцлер, полностью разделяя опасения следователя.

Уже за дверью Майнц стал негромко отчитывать мальчишку. И совсем не за то, что стажер чуть было не сбил канцлера с ног:

— Сведения! При задержанном! Как можно?!

Они дошли до конца коридора — в остальных кабинетах допрашивали молодых людей — и зашли в пустующую комнату.

— Рассказывайте, Пауль! — приказал следователь Майнц. — Только спокойно.

— Граф проговорился! — возбужденно начал стажер, но, поймав холодный взгляд канцлера, тут же заговорил спокойно: — Молодой граф фон Лик сообщил, что он и его друзья встречались в клубе «Мечи и кубки».

— Закрытый клуб? Не слышал о таком. — Фон Гиндельберг поджал губы.

— Открылся совсем недавно.

— Кто хозяин, выясните! Распорядитесь, чтобы проверили все счета! Надо понять, с кем он связан — с Оклером или с Ганзой — те в последнее время активизировались.

— Думаете, будет след иностранных разведок?

— Уверен. Зачем нашим коллегам из-за рубежа сильный, процветающий Отторн? Правильно, незачем!

Эрик долго смотрел перед собой немигающим взглядом, так, как будто искал ответ на давно мучающий вопрос. Но вскоре, будто очнувшись, вновь повернулся к следователю и спросил:

— Как думаете, Майнц… Всех членов клуба и хозяина арестовывать сразу? Или сначала проследить?

— Если они знают об арестах, то следить бессмысленно. Успеть бы задержать до того, как границу пересекут.

— А если… — начал было стажер, но смутился и замолчал.

— Говорите, Пауль, — одобрительно кивнул барон.

— Если спугнуть и посмотреть, куда побегут?

— Действуйте, — приказал канцлер. — Использовать военных. Подключить разведку.

В коридоре послышались чьи-то шаги. Артефактор вдруг почувствовал холод. Липкий, он пробежал по позвоночнику, добрался до сердца.

— Где господин барон?

Услышав знакомый голос, барон вышел из кабинета. Предчувствие не обмануло. Канцлер посмотрел Фульду в глаза и сухо спросил:

— Кто?

— Адель. Самоубийство. Яд розовой ариньи — «нитки счастья». Смертельная доза.

— Но… Как? Она же…

— Пока не знаю. Я еще не проводил экспертизы. Жду твоего решения. Думаю, ампула была вшита под кожу. Но чтобы точно сказать, где именно, мне надо…

— Не нужно.

— Я предполагал, что ты так скажешь, поэтому ничего не предпринимал.

— Спасибо. — Эрик закрыл глаза и покачал головой.

— Не понимаю! Ты ведь договорился. И…

Барон взмахом руки приказал доктору замолчать:

— После…

Артефактор вышел из дворца и с силой вдохнул в легкие свежий ледяной воздух. На мгновение почувствовал запах ее духов. Закрыл глаза. Они попрощались. Магия, доступная лишь артефакторам.

— Прощай. Прощай и прости, я сделал все, что мог.

Холод едва коснулся щеки, отпустил сердце, вновь пробежался по позвоночнику и исчез. Теперь уже навсегда.

— Я счастлива. Не жалей…

Барон сгреб в перчатку горсть снега, хотел обтереть лицо, но так и застыл, сжимая мокрую ледышку в кулаке. Неизвестно, сколько бы он так простоял, если бы не услышал:

— Господин канцлер!

— В чем дело?

— Господин канцлер! Куда прикажете? — Молодой парень не сводил с него требовательного взгляда.

Знакомая многоугольная фуражка положенного по статусу сопровождения. Только этого не хватало!

Куда он прикажет? А никуда! Некуда ему деваться. Наверное, нормальный человек в его состоянии пошел бы и напился. Может быть, подрался. Но в его случае это совершенно бесполезно. Драться он не сможет — убьет. Пить тоже не сможет. Он бы сел в собственный мобиль — почувствовать кристаллы, выжать максимум по ночной дороге, но увы! У бедного канцлера, похоже, нет права даже на это.

Он с грустью посмотрел на шофера, с поклоном распахнувшего перед ним дверцу служебного мобиля. Тяжело вздохнул. Сел. Откинулся на спинку: