Вальтер Моэрс - Румо, или Чудеса в темноте

Румо стал учиться пользоваться новыми зубами. В углу пещеры лежало полено, и при каждом удобном случае щенок его грыз. Через несколько дней полено выглядело, будто изъеденное термитами.

Румо заметил и другие перемены в своем теле. Передние лапы — раньше такие неуклюжие — вытянулись, на каждом из четырех пальцев выросло по острому изящному когтю. Больше всего Румо обрадовался тому, что научился хватать. Щенок чувствовал, будто обрел какую-то новую, необычную власть над предметами. Задние лапы тоже обросли мускулами, шерсть лоснилась, сам Румо раздался вширь и ввысь, сделался ловчее, крепче, сильнее. Розоватая шерсть посветлела и стала белоснежной. Очаровательный детеныш превратился в рослого красавца. Мордочка изящно вытянулась, детские складки на животе сменились симметричными кубиками мышц. Плечи сделались шире, а талия осталась тонкой, прежде широко распахнутые глаза сузились в хитрые щелки, как у хищников. Эта стадия роста протекает у вольпертингеров необычайно быстро.

— Ты растешь буквально на глазах, — заметил как-то Смейк. — Дойдешь с одного края пещеры до другого — вытянешься на целую голову.

Румо смущенно хихикнул. Вот уже несколько дней он перестал помещаться в свою берлогу. Теперь, когда являлись циклопы, он замирал на месте, как и все остальные звери в пещере, но сомневаться не приходилось: рано или поздно чудовища обратят внимание на необычного дикого пса. Да у них слюнки потекут! Сдирая шкуру с еще живого льва или рыжей гориллы, считавшихся деликатесом, циклопы с удовольствием наблюдали за игрой мускулов и подрагиванием сухожилий жертвы. Но такой чудо-зверь — черноглазый рогатый пес, покрытый белым шелковистым мехом, — нет, ничего подобного им в лапы еще не попадалось. Уж наверняка он куда вкуснее любой крупной дичи, привычной чудовищам. Циклопы берегли его, словно бутылку дорогого вина — пусть до поры вызревает в кладовой.

Кто-нибудь из одноглазых то и дело наведывался в пещеру полюбоваться на Румо, и тот всякий раз готовился к худшему. Смейк строго-настрого велел ему ходить на четырех лапах. В присутствии Циклопов Румо так и делал, и все же не ускользнул от их внимания. Время от времени в пещеру заваливалось сразу несколько циклопов, они загоняли Румо в угол и, ухмыляясь и причмокивая, видимо, обсуждали между собой, как быстро тот растет. Щипали его за лапы и живот, нюхали мех, выдергивали шерстинки, чтобы получше рассмотреть. Молниеносная реакция Румо несказанно радовала циклопов, слюна капала из вонючих пастей — по всему видать, они с трудом сдерживаются, чтобы сию же минуту не вонзить в него клыки. Когда циклопы уходили, не тронув Румо, тот чувствовал, будто заново родился.

Румо не только быстро рос: не менее успешно он учился говорить. Теперь он мог свободно поддерживать беседу со Смейком. И, хотя сам Румо пока строил фразы примерно как иностранец, недели две изучавший чужой язык, понимал он почти все.

— Что со мной? — спросил Румо у Смейка однажды вечером, когда огромные волны особенно сильно бились о Чертовы скалы, отдаваясь в пещере ужасным шумом и рокотом. — Почему я расту так быстро?

— Потому что ты вольпертингер, — отвечал Смейк.

Румо склонил голову набок. Он всегда так делал, когда ответ Смейка не удовлетворял его любопытства. Смейк вздохнул.

— Так и быть, — начал он, — похоже, пришло время тебе узнать кое-что о себе и своих сородичах. Мне и самому известно не так уж много, ну да ладно…

— Говори! — скомандовал Румо.

Смейк набрал воздуха в грудь.

— Есть одно крылатое выражение, которое лучше всего характеризует твоих сородичей. Оно звучит так: «Да это все равно что с вольпертингером тягаться!» — Смейк усмехнулся. — Так говорят в Цамонии, когда хотят предостеречь от чего-то немыслимого, безрассудного, заранее обреченного на провал, а то и опасного для жизни. В жилах вольпертингеров течет кровь волка и косули, вот почему твои сородичи такие могучие, воинственные, осторожные, ловкие и опасные. Инстинктами и повадками вольпертингеры не похожи ни на кого из жителей Цамонии, а органы чувств у них устроены очень необычно. При необходимости вольпертингер может видеть носом и ушами, а движения его так быстры и ловки, что кажутся колдовством.

Румо навострил уши. Смейк объяснял немного высокопарно, но Румо все же понял: вольпертингеры — очень необычные создания. Почему же он раньше не заводил такой интересный разговор?