Ирина Матлак - Девчонка из Слезных трущоб

Одарив мальчишку третьей и последней оплеухой, Косичка поднял на меня глаза, кажется, только сейчас вспомнив, что они здесь не одни. Я не могла бы сказать, что выражал направленный на меня взгляд, но только от него мне стало очень неуютно. Как будто глыбой льда придавили.

Морально приготовившись к допросу, который по идее куратор должен был мне учинить, я привычно сцепила в замок руки, но взгляда на этот раз не отвела. Где-то в глубине души было обидно, что все случилось именно так, но я понимала — не отступлю. Что бы сейчас ни произошло, все равно пойду к жрице дроу, потому что в следующий раз такой подходящей возможности точно не представится. Да и вряд ли у меня хватит духу рискнуть снова встретиться с ши.

Я ожидала вопросов о том, что здесь делаю, почему шляюсь непонятно где и порочу звание кадета, но вместо этого Косичка глухо проронил невероятное:

— Спасибо.

Хотя какое там проронил? Буквально выдавил, явно переступая через себя.

Тем не менее, невзирая на то, как это было сказано, я испытала изумление, замешательство и неловкость. Такая смесь эмоций вылилась в одну-единственную фразу, которую сейчас было уместно произнести:

— И тебе.

Ведь теоретически я вовсе не спасла его брата. Не появись Косичка вовремя, нас с Льео ждала бы та участь, которую он только что так красочно расписал.

Неловкость висела между нами недолго, и уже через несколько мгновений куратор смотрел на меня так, что я понимала: вопросы все-таки будут и прямо сейчас. Мысленно стала размышлять, как объяснить свое присутствие здесь и стоит ли вообще это делать, как вдруг совсем рядом прозвучало:

— Слушайте, заткнитесь уже, а? Давайте валите отсюда!

Хрипловатый голос с характерным акцентом явно принадлежал дроу, и мое сердце встрепенулось. Наплевав на то, что обо мне подумает Косичка, я подбежала к невзрачному на вид сугробу и принялась разбрасывать в стороны снег.

— Эй, ты что дэлаешь, дура? Брюд, ты глянь, что она дэлает!

В следующее мгновение мои пальцы коснулись чего-то твердого, и это что-то одним рывком открылось. Откинув крышку люка, дроу высунулся из него по пояс и так на меня зыркнул, что я едва не упала на снег.

— Чего буянишь, а? — возмущенно вопросил он. — Вали, кому сказано было? Тэбе сказано было! Ты вообще понимаешь язык двулунный, нэт?!

Позади заскрипел снег, и надо мной нависли две тени: Льео и Тэйна — да-да, на сей раз его сокращенное имя мне запомнить удалось.

Не дожидаясь, пока дроу еще что-нибудь скажет, а Косичка попытается вмешаться, я на одном дыхании выпалила:

— Что твое, то мое, а что мое, никому не отдам!

Тишина. Абсолютная, ничем не рушимая тишина.

Дроу таращился на меня так, словно увидел выползшую на сушу гидру, и братья ундины, судя по потрясенному молчанию, делали то же самое.

— A-а, так ты гость, да? — первым опомнился представитель темного народца. — Что ж сразу-то не сказала? Слыш, Брюд? — крикнул он кому-то внизу. — Говорил тэбе, все бабы — дуры!

И, уже снова обращаясь ко мне:

— Ну, проходи давай!

А это уже ундинам:

— Вы с ней, нэт?

Не успели ни я, ни Тэйн опомниться, как Льео с громким криком «да!» сиганул вниз. Едва не сшиб разразившегося бранью дроу, ловко юркнул мимо него, и до нас донесся гулкий стук его удаляющихся шагов.

Косичка тут же хотел броситься следом, но был остановлен непередаваемо возмущенным:

— А дэньги?!

Вспомнив, что Большой Бим говорил о пяти сребрениках, я быстро достала их из кармана, пересчитала и сунула дроу. Затем присела на краешек люка, спустила вниз ноги и уже приготовилась спускаться по каменной лестнице, как заметила, что Тэйн неподвижно замер. На его щеках ходили желваки, кулаки медленно сжимались и разжимались, а немигающий горящий взгляд уперся прямо в меня. Чем вызвано такое поведение, я поняла почти сразу и, не став вынуждать его снова переступать через гордость, отсчитала дроу еще пять монет.

— А за мальца?! — с еще большим возмущением вопросил дроу.

Приняв позвякивающие сребреники, он сунул их в висящий на поясе мешочек и махнул рукой, призывая идти за ним.

— Завтра отдам, — глухо проговорил спускающийся за мной Косичка, явно пытающийся справиться с уязвленным самолюбием.

Завтра у меня прямо день возвращения долгов намечается…

Лестница была довольно узкой, выложенные камнем земляные стены источали холод, и единственным, не дающим оступиться источником света служили роящиеся вокруг морские светлячки.

Лестница привела нас в узкий, утопающий в полумраке коридор, где уже стоял улыбающийся Льео. Причем улыбающийся так, словно не он несколько минут назад размазывал по щекам слезы и едва не стал ужином для разозлившихся ши.