Alesya-Grey - Оборотень [СИ]

— Он готов! — рыкнул один из толпы.

— Чертов-с два, — собираю все силы, упираюсь на локти, пытаюсь встать. Но рассеченная грудь до костей не дает собраться и думать о сумасшедшей боли. Только удается подняться, как удар в живот, а затем правый хук в лицо. Подлетаю и лечу спиной вниз, дважды ударяюсь, подлетаю, прежде чем окончательно приземляюсь. Не знаю, как описать то чувство, когда нет живого места на теле. А от ударов и порезов оборотня, регенерация так быстро не наступает.

— Сдавайся! — Сем лапой наступил мне на горло и передавил дыхание. — Смерть или позор? — давит сильнее лапой, кислород окончательно перестает поступать в легкие.

А вот и мой нокдаун! Интересно сколько секунд я продержался у этого громилы? А ведь я даже не успел его ударить, как он уже вырубил меня.

— Пусть видят все, как ты сдохнешь! — рыкнул Сем и сжав сильнее мне горло только уже перехватил в лапу, поднял меня высоко над собой. Безображенное лицо — ни волк, ни человек, ярко красные глаза — цвет демона в ночи. Лукавая улыбка, обнажающая огромные клыки, по которым стекает вязкая слюна зверя. — Пощады? — имитируя жалость ко мне, приподнял сливающееся брови с шерстью обросшей на его морде.

Стоит только намекнуть на то, что я сдаюсь, Совет тут же потребует меня отпустить. И это будет означать, что я пал в руках простого оборотня. Хочу ли жить дальше и принимать презренные взгляды сородичей. После всего то, что было, после того разговора с Вегенцем, который ковырнул меня глубже, ковырнул мои воспоминания — я не смогу надевать безразличную маску и говорить всем, что это не главное в жизни. Конечно же, я мог бы взять Эм и уехать так далеко, где бы нас никто не знал. Жили бы и не тужили, но это будет называться бегством. Вот только не этому меня учил отец при жизни. И вот сейчас, когда моя жизнь в руках обычного воина, я понимаю, что все кончено и очень стыдно перед отцом — я не оправдал его ожиданий, я снова подвел его, свою семью. И хорошо, что Эм не увидит этого. Пусть она запомнит меня таким, каким видела в последний раз. Пусть даже думает, что я бросил её. Так даже будет лучше, если я исчезну из её жизни. Ей не придется выбирать и противостоять Роберто. Оплачет меня на его плече и легко сможет простить его и быть рядом с девочками. А брат меня простит, ведь он любит меня не меньше, чем я его.

Перестаю слышать рычание Сема, крики из толпы и довольный смех Азивиля. С каждой последующей секундой, чувствую медленный стук сердца. И каждый тихий удар в груди кажется последним. Все вокруг глумятся, а я чувствую, как душа покидает мое тело. Не думал, что умереть будет так легко, хоть так и ничтожно. Хруст в шеи — последняя боль и я начинаю видеть всё со стороны.

— Джексон! — голос из детства — голос отца. Яркий свет слепит мне глаза. — Джексон! — он пришел за мной! Даже здесь и сейчас папа со мной и не бросил меня!

— Джексон! — голос из детства — голос отца. Яркий свет слепит мне глаза. — Джексон! — он пришел за мной! Даже здесь и сейчас папа со мной и не бросил меня!

— Джеки, сынок, — голос из света, такой родной. — Ну что с тобой не так?

— Пап, прости! Я подвел тебя! Я не хотел… но ведь это осталось там и это теперь не важно? Я ухожу с тобой! — всё исчезает вокруг, остается только свет, голос и я.

— С чего вдруг ты решил, что я пришел за тобой? Затем кто не справился в жизни и решил таким образом сбежать от обязательств!? — тон голоса накаляется — отец зол на меня.

— Да! У меня не получилось! Я устал, — земля уходит из-под ног снова.

— Волк волка не губит, змея змею не ест, а человек человека погубит. Ты уподобился людской жизни и отверг истинную — ты губишь себя и загубишь своего брата! Ты забыл, кто ты есть? Ты волк! Ты гордость семьи! Ты моя гордость! — голос отца отчитывал, я словно окунулся в детство. — Как ты мог взвалить свою ношу на младшего брата?!

— Он же сам всегда хотел этого… — шепчу тревожно в ответ, оправдываюсь.

— Роберто равнялся на тебя, так как ты старший!

— Я совсем запутался… — все в голове путается, то, что затронул отец, я давно похоронил глубоко внутри.

— Как и он… — нотка боли прозвучала в грубом голосе — снова я виноват. — Все мы здесь не случайно — мы исполнители высшего промысла! Каждому из нас отнесено свое предназначение, свой путь, который мы должны пройти! А не взваливать его на родных! — голос подорвался тревожным басом. — Тебя оставили за старшего, чтоб ты был путеводителем, а не якорем, который тянул бы на дно! — слушаю слова отца, сердце разрывается на части. Как я мог забыть его наставления, как я мог забыть, о том кем он меня растил?!