Анна Бэй - Вопреки. Том 3 [СИ]

Эта история не случайно так разозлила Феликса, ведь на то было две причины: во-первых, в момент, когда они подплывали к острову с внеплановым визитом (который был организован старейшинами Убуда), Эванжелина вдруг начала метаться от одного конца палубы к другому. Её скрутила боли в животе, голова болела так, что склеры покрылись капиллярами и смотреть на это было невозможно больно. Тогда Феликс, который ещё не знал о беременности Эванжелины, отдал приказ бросить якорь. Они остановились в ста метрах от острова и долго молчали, пока Герцог не решил оскорбить достоинство старейшин, отклонив приглашение. Блэквелл сам чувствовал неладное, но понять в чём причина не мог, поэтому решил не рисковать жизнью любимой женщины, которая уже в тот момент носила под сердцем его малыша. Второй причиной гнева Феликса при воспоминании о том дне было то, что произошло, когда корабль развернулся в сторону Мордвина. Эванжелина долго молчала и о чём-то рассуждала, не давая ни малейшего шанса поучаствовать в этом процессе. В тот день она решила покинуть Феликса навсегда, что и сделала, когда корабль зашёл в ближайшую гавань.

— Так было нужно, — ещё раз повторила Эва в ответ на мысли любовника, после их страстного воссоединения, от которого оба не могли перевести дыхание.

Она села в постели и потянула на себя простыню, смущённо прикрывая живот, который выдавал недавнюю беременность, но Феликс не видел в этом ничего постыдного поэтому дёрнул простынь на себя и опрокинул Эванжелину на кровать, рассматривая затягивающейся шрам от пореза:

— Почему он зарастает так долго? — спросил он, водя по границе разреза.

— Малыша пришлось вырезать недоношенным, потому что я уже не могла больше его носить… сил не хватало. Линда говорит, что возник конфликт плода и материнской магии. У меня был пятый уровень, у тебя второй, когда мы его зачали… он силён в тебя, поэтому магия раздирала меня изнутри, мне казалось, что меня вот-вот разорвёт на части.

— Как он вообще выжил — в этом вопрос!

— Потому что он… — Эва говорила настолько восхищённо, что в её больших синих глазах, казалось, отражался весь мир, — Он — совершенство, Феликс! Он — лучшее, что случалось с миром…

— Ну вот, — улыбнулся Герцог, — За семь месяцев ты променяла меня на маленькую писающуюся креветку с глазами-бусинками. Ты больше меня не любишь?

— Люблю, но теперь ещё больше, ведь ты подарил мне его!

— Ты сказала, что он — конец единого Сакраля, а потом, что он лучшее, что с нашим миром случалось. Парадоксальные высказывания, Леди Вэйнс.

Вдруг взгляд синих глаз померк, и лицо стало таким грустным:

— Линда вырезала его вечной сталью, потому что он не хотел выходить никак иначе. Не плакал совсем, лишь хныкнул от обиды, что его вынесли на свет, а в те минуты, когда порезали пуповину, я вдруг ощутила такую боль, что… — она замолчала, переводя дыхание, — Феликс, магия странно отреагировала. Винсент — особенный, он благословлён магией, он совсем не похож на других младенцев, я тебе клянусь. Я провела с ним всего полторы недели, но за это время я чувствовала столько, что не передать.

Феликс лёг на спину и притянул Эванжелину на себя, прикрывая сверху простынёй и покровительственно обнимая, давая понять, что бояться нечего, пока они вместе:

— Что это за беспробудный сон?

— Это… — она замерла и спрятала лицо в ладонь, — Не знаю. Мне показалось, что я видела какой-то странный сон, ведь такого быть просто не может.

— Что ты видела?

— Винсента. — хмыкнула она, — Только ему в моём видении примерно столько же лет, сколько сейчас тебе. Вы очень похожи, только он… неряшливее что ли! Там был и Элайджа. — она закусила губу, зная, что эта тема не самая лучшая для обсуждения.

Эванжелина ненавидела маленького Герцога всем сердцем, и это было взаимно. Их первая встреча получилась случайной, когда Эва прибывала в Мордвине инкогнито, она тогда нечаянно наткнулась на семилетнего Элайджу Блэквелла, буквально столкнувшись с ним спинами. Они отлетели друг от друга как однополярные магниты и щетинились подобно кошке с собакой. Элайджа к семи годам, проведёнными бок о бок с семейством Вон Райн, имел привычку обзывать людей в неподобающей для юного Герцога манере:

— Отребье! — кирнул надменный мальчик, и завёл руки за спину, задирая при этом нос.

— Какой же он грязный, кошмар! — ответила Эва, заведя в тупик Феликса, ведь мальчик выглядел опрятно и на нём не была ни единого пятнышка.