Анна Бэй - Вопреки. Том 5 [СИ]

— А ты увидишь?

— Увижу. Однажды Винсент родится снова, и тогда рожусь я, такая как сейчас, и он будет тоже такой как сейчас. Я не знаю, может это случится через тысячу или две тысячи лет, но мы снова будем людьми, снова будем любить, терять, дарить жизнь.

— И в этой любовной эпопее будет место другу? — грустно улыбнулся он и снова шмыгнул носом.

— Обязательно.

И будет место нашим детям, ведь теперь я знаю, что именно так появились четыре семьи древних Элементалей. Четыре камня во внутреннем Круге Крови воздвигла та любовь, что была между мной и моим Винсентом-Ксандром когда-то в начале мира.

Арти прижал меня так крепко, долго говорил со мной, вспоминая кусками какие-то события, смеялся сквозь слёзы, целовал мои щёки.

— Али, ты — моя семья, а Винс — он ведь мой друг.

Я знала это, а он в свою очередь знал, что назад дороги нет.

— Арти, — позвала я нерешительно, в потребности огласить кое-что, что жутко меня тревожило, — Артемис, ты ведь позаботишься об Ассоль?

Это значило больше, чем могло показаться, но он меня понял и осторожно кивнул:

— Алиса, Винсент ведь против…

— Он думает, что твой сын слишком на тебя похож и это не так далеко от истины, но я вам доверяю. Ты ведь никогда не позволишь ему обидеть мою дочь?

— Я вышибу из дебила все мозги, если он хоть на секунду заставит её страдать.

— Она ведь не так проста, как ты думаешь. Ты видишь в ней меня, но это значит ещё и то, что она умеет за себя постоять. Я боюсь лишь, что Филипп слишком вскружил ей голову… будь к ним обоим строг.

— Я обещаю тебе, сестрёнка. Я буду счастлив, если наши дети будут вместе. Мне только жаль, что… — он запнулся и прижал меня к себе, — Али, ну почему всё так? Я так хочу пережить это вместе с вами!

Эта беседа была последний с моим самым в мире любимым Арти. Я шла по коридору в жажде зарыдать и едва это не сделала, как передо мной вырос огромный плечистый мужчина, ключица которого была на уровне моих глаз. К ощущению недостатка роста я привыкла за столько лет существования бок о бок с Винсентом, но принять то, что передо мной мускулистый переросток, который называет меня басом «мама» — вот к этому привыкнуть сложно.

Я подняла голову, а на меня смотрела пара сканирующих глаз. У всех моих детей такой взгляд, это как Винсент говорит, признак породы Блэквелл, но в быту от этого некомфортно. Хорошо то, что никто так и не может читать мои мысли…

— Ничего сказать не хочешь? — прозвучал один единственный вопрос.

Селена похожа на моего мужа внешне очень сильно, Ксандр ни на кого конкретно, но по большей части напоминает Феликса и мою мать, Ассоль похожа на меня и характером и внешностью, а вот характер Винсента отразился в единственном не родном ребёнке, может поэтому под его влиянием я чувствую себя такой… уязвимой?

— Мам, — позвал он тихо и присел в коленях, чтобы заглянуть мне в лицо, — Ты ведёшь себя… ты всегда странная, но сейчас просто за гранью обычного!

И, может мне кажется, но Эндрю чувствует меня тоньше всех, хотя в этом может посоревноваться Ассоль.

— Всё хорошо. — отвечаю я с улыбкой, но он не верит, резко прижимая меня к себе своими медвежьими лапами. — Энди, ты чего?

— Не обманывай, — тихо говорит он и прижимается ко мне отчаянно, — Мам, ну зачем вы так? Не надо… мы этого не переживём, я… я не смогу без вас.

Вот это тяжелее всего. Смотреть в глаза детей… в эти четыре пары таких родных глаз, которые всегда смотрели на тебя с безусловным доверием, чтобы не случилось. Которые ждали до темна, когда ты вернёшься домой, будили ночью, когда им страшно, плакали, когда что-то случалась, доверяя самое сокровенное. Это взрослые люди с душами детей — моих детей, которые всегда будут искать меня наивно вглядываясь в грозовые тучи.

Мою голову сдавливает Примаг Саламандра в отчаянных объятиях, но я не обращаю внимания на силу давления, лишь слушаю оглушающий стук сердца, которое будто выламывает ребра моего сына, чтобы что-то сказать мне.

— Я ведь всегда с тобой, Энди, — шепчу ему я, а он шмыгает носом. Плачет.

Отрывается от меня и отворачивается, пряча голову в ладони. Поворачивается искажённый болью, и прижимает голову к моей груди:

— Ты ведь знаешь, как ты мне нужна! Ты ведь настоящая, моя… — голос срывался, а я уже не сдерживаю слёз, слушая эти признания с болью, — Я ведь всё сделаю, чтобы вы ещё остались, мам! Ну скажи, что мне сделать! Архимагом стать?

— Энди… — снимаю перчатку и задираю рукав, обнажая сине-белую руку, — Ты знаешь, что это значит. У папы тоже самое с обеими ногами.