Татьяна Буденкова - Жизнь и приключения вдовы вампира [СИ]

Истопник, уже в который раз взахлёб рассказывающий всё прибывающим слушателям, какой ужас им пришлось пережить, только более распалялся, чувствуя к себе ранее никогда не испытанное внимание. Возница, сообразивший, что зевак всё прибавляется, и истопнику почти что в рот заглядывают, так послушать желают, давай новые подробности вспоминать, от которых у слушателей волосы дыбом становились:

— Я на облучке сидел. Сверху-то мне, известное дело, всё видно.

И вот уже с десяток зевак, кое-что не расслышав, кое-что домыслив, пошли пересказывать доподлинную жуткую историю опять произошедшую в Бирючинске!

Тем временем Аким Евсеич, сидя напротив Натали, негромким, прерывающимся голосом рассказывал:

— Как только подошли к могилке, видим, землица рыхлая, ещё и обсохнуть не успела, будто кто переворотил её только что. А с краю пол а красного бархатного халата Кузьмы Федотыча из земли видна. — Пот выступил на лице бывшего писаря.

— Батюшка… мало ли, цветок, венок землёй присыпали, а вам показалось невесть что. — Но голос её дрожал, а лицо белее белёной стены сделалось.

— Но это ещё не всё. Потом трава у наших ног зашевелилась, кругом тишь, и только у наших ног… — голос Акима Евсеича перехватило.

— Но, возможно, ветерок…

— Натали, — Аким Евсеич хотел было про сон рассказать, но поднял на дочь глаза и осекся. — Натали, деньги зятя на себя мы тратить не будем.

— Ему теперь деньги не к чему. Зря вы, батюшка, страхи на себя напускаете.

— Натальюшка, помнится мне, доктор, когда тебе успокоительную микстуру передавал, то предупреждал о её особом свойстве. Где у тебя тот флакончик? И отчего ты так громко причитала, кинувшись на похоронах чуть ни под лезвия лопат? Неужто услышала из его могилы нечто такое, что скрыть от людей пожелала?

— К чему теперь, батюшка, душу лишний раз травить? Ничего уже не изменим.

— Пользоваться деньгами Кузьмы Федотыча, чтобы зарабатывать себе на жизнь — будем, но некоторую часть заработанного к его состоянию присовокуплять.

— Батюшка…

— Дешевле, чем деньгами, нет способа от беды откупиться. — Вдруг поднял голову, посмотрел в лицо дочери: — Моя вина, всё моя вина. Ты у меня на попечении была. И я, твой родной батюшка, отдал тебя на растерзание извергу в облике человеческом.

— Да откуда же вам знать было?

— С годами не токмо седина приходить должна, но и мудрость. Должен был понять, что коли до тебя трёх жен со свету сжил, то и тебе несдобровать.

— Но ведь обошлось, батюшка.

— Начало, это только начало, Натальюшка. Прости нас Господи, и дай нам силы. — Перекрестился на красный угол Аким Евсеич.

В комнате повисла тишина. И в этой тишине вдруг послышался человеческий гомон и крик, будто под окнами спорили или ругались. Аким Евсеич выглянул в окно, хлопнул себя по голове и кинулся к дверям:

— Чего это они там затеяли?

На улице под окнами дома вовсю шел спор. Четверо проезжих мастеровых насмехались над истопником и кучером, не желая верить, что покойник из могилы вылезал, а Аким Евсеич его за угол халата поймал. Мертвец опять в могилу сгинул, а угол халата, за который он был пойман, так и остался торчать из земли. Когда Аким Евсеич подошёл к спорщикам, они уже по рукам ударили, договорившись, что проспорившая сторона оплачивает извозчика и покупает четверть. Не успел он и рта раскрыть, как кричащая и спорившая компания, уместившись кое-как в повозку, направилась на кладбище. Аким Евсеич вернулся домой:

— Вели-ка, Натальюшка, мне стопку подать с огурчиком.

— Что там произошло, батюшка?

— А пусть их! — Отмахнулся Аким Евсеич, устав от всяческих напастей.

Егор Петрович после разговора с Акимом Евсеичем про все свои заказы на изготовление валенок забыл! И как тут не забыть, ведь если халат будет найден, не дай Бог на свет выплывет, как халат в повозку попал?! Егора Петровича даже дрожь пробрала!

Конечно, пока Наталья Акимовна была всего лишь дочерью бывшего городского писаря, это один расклад. Но и тогда, пимокат с матушкой рассудили, что хоть и не богата, но единственная дочь у отца, значит, дом ей достанется. Но прозевали. И Наталью Акимовну выдали замуж за Кузьму Федотыча. Однако когда Кузьма Федотыч преставился, оставив Натали богатой бездетной вдовой, решился Егор Петрович на этот раз не прозевать, занять освободившееся место. Вот и влез в окно её опочивальни, чтобы приватно объясниться в любви. Но в доме проснулись слуги, и чтобы не быть узнанным пришлось выскакивать обратным ходом в халате Кузьмы Федотыча. А халат тот проклятый у себя дома он оставить никак не мог. Мало ли, матушка обнаружит? Вот и припрятал в сарайчике Кузьмы Федотыча. А теперь возьмётся Аким Евсеич повозку на свет белый вытаскивать, а там халат этот! Городской писарь многие истории в своей жизни, если не повидал, то прочёл. Скорее всего, смекнёт, в чём дело! И тут пимокату несдобровать! Одно вбивание кола в тело Кузьмы Федотыча чего стоит?