Галина Романова - Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки

Студенты оглянулись. Мрачные двери высились за спиной, как стражи порядка – такие же неподкупные и молчаливые.

– А этот…ну… приглашенный инквизитор? – задала вопрос девушка, которую парень назвал Лавандой. – Что он?

Брашко на миг посерьезнел.

– Да так…

– А какой он? – вылезла еще одна девица. – Говорят, молодой?

– Да кто их там разберет, в рясе-то? По голосу вроде старше нас будет. А по лицу…Знаешь, Рута, мне некогда было его рассматривать!

– А он что спрашивал?

– Да ничего особенного. Так, иногда бормотал что-то вроде: «Вы уверены?» да: «Ну, это как посмотреть!»… А, один раз сказал: «Ничего себе!»

– И все? – не поверили ему.

– Все. Говорю же, я ему рта не дал раскрыть! Просто нес, что в голову придет. Тут ведь главное не останавливаться, даже если сам понимаешь, что несешь полную чушь. И тогда даже инквизитору некуда будет вставить слово…

– Так-таки и некуда?

Негромкий спокойный голос заставил всех вздрогнуть. Обе девушки – Лаванда и Рута – взвизгнули от неожиданности. Сам Брашко застыл, как зачарованный, почувствовав на плече чужую руку. По тому, как все вокруг внезапно замолчали, он уже сообразил, что произошло нечто невероятное. Осторожно, словно боясь спугнуть, повернул голову – и встретился взглядом с неслышно подошедшим сзади тем самым приглашенным со стороны «специалистом» от Инквизиции.

Их разделяло расстояние в один шаг. В темно-красной, почти бурой с алыми и черными краями рясе и медальоном на груди, инквизитор до того выделялся, что было просто удивительно, как это его появление не заметили раньше. Они с Брашко были одного роста и смотрели друг другу в глаза.

– Вот видите, как легко сбить с вас спесь… студиозус Любечанин, – негромко промолвил инквизитор и окинул взглядом собравшихся. – Надеюсь, среди оставшихся нет любителей без толку сотрясать воздух? Хотелось бы побыстрее закончить экзамен.

С этими словами он развернулся и уже шагнул обратно в аудиторию, но задержался и протянул Брашко несколько тонких полосочек пергамента, туго скрученных в трубочки:

– Это ваше. Толково составлены. Жаль, что вам не довелось воспользоваться этими шпаргалками.

Парень машинально протянул ладонь, принял шпаргалки. Дверь за инквизитором захлопнулась.

– Ой, – в наступившей тишине боязливый голосок девушки по имени Рута прозвучал неестественно-звонко: – Какой он… симпатичный…

Колокол поднял меня с постели в пять утра. Собственно, мог бы и не стараться. Я уже минуты две, как лежал, пяля глаза в темноту и ожидая пробуждения. Каждый день, на протяжении двух лет просыпаться в одно и то же время под один и тот же звук – это кого угодно сделает либо параноиком, либо выдрессирует чувствовать время с точностью до секунды.

Не скажу, что мне не было приятно выбираться из теплой постели, потому как теплой она была исключительно моими стараниями. В этих кельях либо холодно, либо душно, как в тесной кладовке. Более-менее сносно тут бывает в конце весны, пока не началась летняя жара, и в начале осени, когда природа еще помнит летнее тепло и расстается с ним неохотно, по капле. Но эти благословенные времена длятся от силы две-три недели, после чего все начинается сначала.

Я торопливо оделся, накинул толстую шерстяную рясу. Сначала меня бесило это одеяние, но по опыту я знал, что в ней отменно тепло. А ведь тут почти не топят. Монастырь экономит на дровах – исключение делается для библиотеки, гостевых комнат, кухни и лазарета – наверное, для того, чтобы заранее подготовить нас к проблемам. Даже начальство порой по утрам дует на окоченевшие пальцы.

Причина этому, однако, проста, как дважды два. В монастыре постоянно проживает не так уж много народа, чтобы ради них протапливать огромные помещения. Из двух этажей жилого корпуса обитаем только первый, да и то некоторые кельи пустуют по две-три ночи подряд – когда их обитатели надолго задерживаются в библиотеке, лазарете или возле кухни. Теплое местечко – кухня. Теплое во всех смыслах слова. Там, правда, приходится вертеться, как черту в мельничном колесе, но зато спишь возле очага на мешках с мукой, и самые теплые булочки, с пылу с жару – твои. Эх, булочки с изюмом…Это, пожалуй, единственное, чего мне будет не хватать, когда я… если я…

Вместе с другими полусонными братьями вышел из жилого корпуса. До громады собора было шагов сто через двор, мимо гостиничного корпуса и палат, где обитало начальство. Там, кстати сказать, тоже топят почти круглосуточно. Ничего. Пусть ночи пока еще холодные – в конце весны нередки и заморозки – днем будет так тепло, что хоть раздевайся. Да, иногда нам разрешали снимать рясы и разгуливать по монастырю в обычной, гражданской, одежде. Но, если кто-либо приезжал в монастырь или надо было отправиться за ворота, приходилось облачаться в эту шерсть, невзирая на погоду.