Игорь Ковальчук - Бессмертные

Бриллиант вошел в паз. Теперь его нужно было слегка подтолкнуть внутрь. Принцесса уже подняла руку – и тут же замерла. Из покоев ее отца отчетливо зазвучал его голос:

– Так что, ты хочешь со мной породниться?

– Ну… Дык…

– Ну вот. И роднись. Женись на моей дочке.

– А какая там у тебя осталась?

– Как какая? Моргана.

Девушка почувствовала, как ее бросило в жар, а потом в холод. На лбу выступили капельки пота и покатились вниз, по щекам. Если и было в этом мире что-то действительно страшное для нее, так это замужество. При одной мысли о том, что ее приведут и оставят в опочивальне наедине с мужчиной, принцесса чувствовала, как дурнота подступает к горлу. А понимание того, что должно произойти потом, и вовсе туманило сознание. Она сама уже не помнила, с чего начался ее страх, зато об этом прекрасно помнила ее мать. Для Деборы это был еще один повод испытывать к мужу глухую, затаенную ненависть.

Впрочем, поводов ей и без того хватало.

Моргана забыла, что однажды стала невольным свидетелем жестокого насилия отца над матерью, но неизменно ощущала последствия этого случая, которые Руин называл «интимофобией», а отец назвал бы это «блажью», если б узнал.

– Моргана-то? – лениво переспросил Та-Орхэльд, словно раздумывал. – Ну нет.

– Что такое?

– Да ну ее, жирную корову.

– Ну с лица не воду пить. Физиономию можно и тряпочкой завесить.

– При чем тут физиономия. Дура она какая-то…

– Так это лучше. Будет тихая, послушная. Клад – не жена.

– Клад-то клад… Да уж больно ест много.

– А ты что, не прокормишь?

– Да ну…

– Тогда кого же? Серину? Так она ж еще мала.

– Можно старшую. Отдашь Магиану?

– Магиану? – Принцесса, припав к наблюдательной щели, увидела, как отец чешет в затылке. – Я бы отдал. Только где она? Леший ее знает.

– Найдешь – отдашь.

– Боюсь, к тому моменту, когда найду, ты уже сто раз женишься. Да и нужна ли она тебе, порченая?

– Почему думаешь, что порченая?

– Думаешь, она одна сбежала? Говорят, с каким-то парнем.

– Тогда дай попользоваться. Раз порченая, то уж все равно.

– Подумаю. Но главное-то – породниться. Что ж это за родство – попользоваться?

– Ладно уж, женюсь. Не на Магиане, конечно. Ну, скажем, на Серине. Моргана мне ни к чему. Кроме того, она и на троне-то не поместится. – Оба мужчины залились хохотом и принялись отпускать шутки, от которых девушка покраснела и отвернулась от ажурного окошка.

Снова взялась за бриллиант и аккуратно, пальчиком, подтолкнула его в углубление. Чуть скрипнув, открылась узкая каменная дверка, и в нише, которую она закрывала, обнаружился ларец. Моргана осторожно перенесла его на стол.

Открылся он просто – никакого замочка. Внутри лежало зеркальце на изящной ручке, совсем маленькое, карманное, кольцо, пригоршня просверленных жемчужин, завернутых в полуистлевший платок, цепочка с несколькими камушками в оправе и два гематитовых браслета. Осмотрев все это, принцесса уложила вещицы обратно в шкатулку, которую обернула своим шарфиком, сунула под мышку и поспешила прочь из тайного кабинета леди Деавы Нэргино. Внизу, в покоях отца хмельные мужчины начали петь песни сиплыми, но громкими голосами.

Моргана с облегчением закрыла за собой каменные двери. До своих покоев она добралась, никого не встретив по дороге, и первым делом спрятала шкатулку под кроватью. Ей очень хотелось посмотреть, что же за предметы там внутри, но разумнее было сперва положить на место материнское украшение, чтоб никто не хватился. Девушка, сжимая в кулаке драгоценность, уже направилась к двери, как та распахнулась, и на пороге возник пошатывающийся, пьяный Арман-Улл.

Принцесса отшатнулась, машинально закрываясь руками. В пьяном виде властитель был опасен, это знали во дворце все, от Деборы до последнего слуги.

– Так, иди-ка сюда, коровища, – рявкнул отец и схватил дочь за руку. Моргана побледнела от боли – хватка была очень сильной. В глазах Армана-Улла вспыхнули желтые искры, и, неторопливо подняв свободную руку, он ударил принцессу по лицу. Слегка. Для начала. – Как ты смеешь быть некрасивой, дрянь? – просипел он. – Принцесса должна быть красивой или хотя бы хорошенькой. Должна привлекать мужские взгляды – ни на что другое она не годится. На черта мне сдалась такая уродина, как ты? – Правитель схватил ее за горло и слегка сжал. Глаза девушки округлились от ужаса. – Мне наплевать, что ты будешь делать. Я даю тебе две недели. Если не похорошеешь, разберусь с тобой по-свойски. Отправлю под нож, чтоб с тебя срезали лишний жир. Поняла? Что молчишь, мерзавка? – и замахнулся снова.