Сергей Васильев - Жэнь [СИ]

«Вам подправить память?» — участливый голос целительницы.

«Не надо. Это всё, что осталось у меня».

Черные тонкие прямые стволы, словно знаки южного письма, написанные тонкой кистью каллиграфа. Яркая зелень мелких листочков, неплотной дымкой наползающая на них. И четкий след, полный воды от прошедшего недавно дождя.

Первый след жэня, увиденный мной с начала похода. Даже не похода, а так, странствия. Я ни к чему не стремился. Просто шел, просто чего-то искал. Оказалось, мне не хватало одного — свежего следа ужасной твари.

Когда-то их было столько, что они приходили к воротам замка, садились в ряд и внимательно смотрели. Никто не смел выйти, пока не приносилась обязательная дань. Жэни вставали, надменно смотрели на людей, забирали туши быков и уходили до следующего раза.

Больше они не просили ничего.

Не знаю, кто пустил слух о том, что жэни не брезгуют человечиной. Якобы, один из западных горных князей отказался давать дань. И звери съели его самого. Не думаю, что было так. Но людская молва всегда преувеличивает и разносит то, что беспокоит ее. А что может беспокоить больше, чем собственная смерть?

Вот так жэни и стали злом.

Всегда находятся герои, желающие снискать славу. И не всегда они погибают прежде, чем убьют чуждое существо. Иногда им везет. Но чаще везет зверю.

Это равновесное состояние. Выживает сильнейший.

Но с недавних пор численность зверей резко пошла на убыль. Их перестали видеть. Никто не приходил за данью. Жизнь стала другой. Навсегда ушла одна из ее частей. Многие вздохнули облегченно.

Некоторые почувствовали утрату.

Это сложно — идти по следу. Особенно по следу жэня. Когда лес сдвигает кривые колючие стволы, наполняет холодной водой бездонные топкие ямы, наваливает буреломы. На каждой травинке сидит клещ, от укуса которого поднимается жар и человек сгорает за два дня. Ядовитые шипы прикрыты слабыми зелеными листиками, подернутыми ржой.

Раньше лес был другим. Чистым, светлым. Прямые стволы уходили в небо. Трава под ними приглашала отдохнуть. Ни одно животное или растение не угрожали человеку. Кроме, разумеется, жэней. Так думали многие.

Они были правы. По-своему правы. Человек всегда отвергает то, что ему непонятно. То, что он не хочет понять. Ведь понимание требует усилий. Работы над собой она требует. Зачем утруждаться, когда и так хорошо? Мало кто способен преодолеть себя сам. Тогда человеку требуется помощь. Жаль, что она всегда отвергается. И главным врагом становится тот, кто заставляет принимать новое.

Интересно, сколько человек считают меня личным врагом? Сколько хотят моей смерти? И сколько из них что-то делают, чтоб она пришла ко мне поскорее?

Не думаю, что у кого-то получится. Я умею постоять за себя.

След прямой, четкий. Всё легче идти по нему: деревья словно расступаются, выпрямляются, прячут колючки, подстилают под ноги мягкую зеленую травку… Это значит, что недалеко убежище жэня.

Я выхожу на небольшую поляну, освещенную ярким солнцем. Неказистая избушка. На двух столбах, врытых в землю, натянута веревка, на которой на ветру полощется разнообразная одежда: и мужская, и женская.

На крыльце сидит девушка с пушистыми светлыми волосами. Странная и опасная встреча. Но не стоит поступать так, как не свойственно людям.

Красавица снисходительно разглядывает меня, пока я подхожу к ней.

— Ты что, живешь здесь?

— Живу, — она смеется надо мной. Смех во взгляде, в изломе тонких губ, в ехидном прищуре.

— Я видел след жэня. Это может быть опасно.

— Конечно! Но сейчас здесь ты! Ты ведь спасешь меня от него?

— Нет.

Я вижу, как мрачнеет ее взор, как хмурятся брови, сжимаются зубы. Она негодует.

— Почему же? — яд слов капает с нежного язычка.

— Потому что, спасая тебя, я могу убить его.

Девушка фыркает и отворачивается.

— Как зовут тебя? — спрашиваю я.

— Тебе-то что? — презрительно цедит девушка. Но, видимо, с человеком она не разговаривала так давно, что отказаться от пустой болтовни с прохожим нет ни сил, ни желания. — Салли. Саль.

— Почему ты одна здесь?

— Одна? Разве одна? Тут кругом мои слуги, друзья, множество охотников, рыцарей, весь королевский двор, — сарказм Салли льется на меня водопадом.

— Ты одинока, — говорю я.

— Не твое дело!

Салли встает и уходит в избушку. Правильно. Возможно, она не спугнет жэня. И я увижу его. Пусть все считают их тем, что не должно существовать, но кому понятна их истинная сущность?