Владислав Южный - Гансауль и Хак

— На этот раз точно очнулся?

— Вроде бы… Попить бы…

В глотке и правда пустыня, даже голос стал хриплым. Лежаки разделяет стол, Гансауль взял с него пузатую чашку, больше похожую на чайник без носика, шагнув к бочке, что стоит слева у огромной печи, неспешно зачерпнул. Хак не сводит жадных глаз с чашки, но Гансауль замер на полпути.

— Только сначала скажи правду — кто ты такой?!

— В смысле?

— Не придуривайся! Две сотни каторжников отправились в мир иной, а ты жив-здоров!

— Я не знаю… Гансауль… правда…

Гансауль промолчал, глаза настойчиво сверлят, наконец сунул чашку, вода плеснула через край. Хак жадно схватил, припал потрескавшимися губами, вода понеслась по нутру, наполняя жизнью и силой измученное тело. Осушил до дна, все равно мало, решил добраться до воды сам. Скинул ноги с «лежака» и тут же с ужасом замер, ожидая жуткую боль, а как иначе — нога разодрана до кости. Но… ничего! Нет, боль есть, но чуть слышная, лишь жгет слегка, словно от крапивы. Хак скользнул ладонью по одеревеневшим от крови и грязи лохмотьям, что когда-то были штаниной и испуганно вскинул взгляд на Гансауля, в глазах — ужас, словно увидал привидение.

— Моя нога!

— Ну твоя и что?

Хак всё ещё не веря, провёл пальцами по ноге, но вместо вспухших бугров развороченной плоти лишь гладкая полоса извилистого шрама.

— Она… она зажила! Рана зажила!

Гансауль недоверчиво хмыкнул, но покосился на ногу, лицо удивленно вытянулось, он подошёл ближе. Спустя несколько мгновений взглянул в глаза Хаку, недобро сощурившись. Вернувшись к столу, пробурчал:

— А ты у нас, значит, колдун?

— Я… я… не колдун, Гансауль, честно… я не знаю, как это всё вышло.

Звенькнул вынутый из ножен меч, Гансауль потряс оружием, привыкая к тяжести. Хак невольно покосился на зловеще блеснувшее лезвие.

— Я же вижу, что врешь! Или скрываешь! Я тебя два дня тащил на собственном горбу, думаю, это все-таки повод мне доверять?

Хак опустил взгляд, чуть помедлив, всё же решился:

— Таких, как я, здесь зовут «чужаками». Я… из иного мира, Гансауль, не того, куда уходят ваши мертвецы, а другого… Там другое время, другая жизнь, блин, как объяснить… там мир такой, каким станет здесь лет так через пятьсот. Понимаешь?

Гансауль долго молчал, лицо каменное, будто спит с открытыми глазами.

— А чего раньше не сказал? Хотя ясно — боялся, что доложу охране?

— Мне советовали держать язык за зубами…

— Правильно советовали! Ладно, мне все равно кто ты. Дойдем до Вапрота, дальше — каждому своя дорога.

— Что за Вапрот?

— Портовый городок на западном берегу.

Хак всё-таки поднялся, вода в бочке тёплая, но пил с великим удовольствием. Чуть помедлив, задал мучивший вопрос:

— А зачем ты мне помогаешь?

Гансауль вновь надолго замолк, Хак уже отчаялся дождаться ответа, когда тот наконец-то разразился:

— Когда-то давно мне помог один человек. Он жутко рисковал, все тогда отвернулись от отца… и от меня. А Вафьяр помог… Жаль, что его давно нет в живых, я так и не сумел поблагодарить. Будем считать, это моя попытка вернуть малую часть долга.

«Вот и всё…» — Цукенгшлор обреченно выдохнул, пальцы до боли стиснули рукоять меча. Парочка глодов, заметив майора, помчалась, оживлённо порыкивая, и Цукенгшлор понял — спрятаться не выйдет, что ж, надо продать жизнь подороже. Майор поднялся, стоять жутко больно, но дотерпит — осталось немного. Если повезёт — один из глодов отправится в иной мир вместе с ним. Если нет…

Первый глод уже в пяти шагах, страшный как чёрт, этакая рогатая горилла, вздернутый топор пошёл на замах, и тут в спину прилетел злой окрик. Монстр послушно замер, но топор не опустил, налитые кровью глаза вперились в майора.

— Стоять, я сказал! — это уже второму глоду. Тот тоже застыл, глаз не сводит с майора, с оскаленных зубов потекла пена. Цукенгшлор выставил перед собой меч, с тоской огляделся, глоды неспешно окружили.

— Господин майор, давайте без фанатизма — бросайте оружие!

— Да пошёл ты, ублюдок!

Меч блеснул, очертив полукруг, но кольцо глодов стало теснее.

— Зря вы так, Цукенгшлор, — Шмальц снисходительно улыбнулся, словно взрослый детскому лепету. — Только глодов рассмешите. Бросайте меч, мы всё равно возьмём вас живым, таков приказ. Но живым — это же не значит, что с целыми ногами-руками?!

— Зачем я вам?

Шмальц вновь улыбнулся, в глазах майора прочел запрятанный страх и слабую надежду. Картинным жестом отправил клинок в ножны на поясе, уверенно протянул руку.