Таисья Пьянкова - Берегиня

— Назар!

Ох и долго же не могла Наталья успокоиться. Она то плакала: припадая до груди мужа, то смеялась, обнимая крепкого его да здорового. Удивлялась-спрашивала:

— Где ж ты столько времени был?

— Рассказать — не поверишь, — отвечал Назар. — Совсем рядом был. В нашем подполье. Подкопать маленько, можно там дверку обнаружить. Там земляной дедушка живёт. Ты ж его знаешь. Ты же сама ему нашего Назарку препоручила. А теперь он нас отпустил. А тебе вон подарочек переслал.

И показал Назар на рукавицы заячьего пуха.

Наталья приняла со стола подарок, вздела одну из рукавиц на руку; мешает что-то. Сняла. Тряхнула. Стукнулся об пол, порхнул во все стороны яркими лучами голубой алмаз...

Ну, вот и всё!

Чего ещё вы от меня ждёте?

Да. Пробовали Наталья с Назаром погреб подкопать. Хорошее подполье вырыли, а дверки в жильё земляного дедушки так и не обнаружили. И оставили эту тайну для нас.

Счастье — оно чудо такое, которое за тебя никто не сотворит. я смолоду мы все тянемся к такому чуду. Но земной путь долог. На том пути перехватчиков ой как много! Кого жадность одолеет, кого беда осилит, кого хвороба заест, а бывает, и простая дурь голову закрутит... и ко всякой беде первым прибедком можно подставить наше глупое «авось». Спрячешься за него, и не найдёт тебя твоё счастье.Так вот кабы не «авось», куда бы лучше жилось. К примеру, будет сказано, жила в деревне, что вверх по нашей речке Чёме этак верстах в четырех отстояла... жила, значит, в той деревне Дашутка Найдёнова. Жила, как все живут, ничем особым от своих однолеток не отличалась. Разве что без матери рано осталась. Так и сиротство не ахти выделяло её, жалеть было не за что. Отец её, Федот Найдёнов, второй раз не стал жениться, а привёз в дом сестру свою, кривую Финету. Финета в девчонках ещё потеряла один глаз. С подружками в лесу играла да и наскочила на острый сучок. От кривоты своей и осталась на всю жизнь одна.

— Мне, — говорила, — на себя один раз самой-то глянуть тошно, а человеку — всю жизнь смотри...

Когда же Финета к брату перебралась, очень радовалась — в семье жить будет. Привязалась она к Дашутке как к родной дочери, но держала её в работе и строгости.

Семья была со жменьку, а всё не на серебре едали. Бедность тогда у простых людей большая была. Многих невест в стороночке держала. А и замужество тоже не приносило великого праздника.

Понимала Финета, что и к её Дашутке не князь приедет свататься, и всё же больше того боялась — не повторила бы племянница её судьбы... Вот она и приглядывала для Дашутки жениха.

— Пусть, — говорила, — хоть худая крыша, а всё не каждая капля на голову упадёт.

Дашутка же по молодости подсмеивалась над Финетиными заботами.

— Ты гляди, гляди, тетка Финета, а я посмотрю.

И отец ей потакал:

— Человеку на земле всего по одному разу отпущено: один — родиться, один — помереть, и любить тоже один раз дано. Так что не спеши загадывать, торопись думать!

Оно, конечно, и для Дашутки женихи находились, но больно долго не упрашивали: дело твоё — не хочешь, как хочешь... Другие сговорчивее.

Финета всё охает, а Дашутка ластится к ней:

— Молчит моё сердце, милая моя тётечка. Слыхала я в людях, что сердце петь начинает, когда узнает суженого своего.

— Верно, — поддакивал Федот, — в хороводе плясать и то не с каждым хочется...

И тут пошла по деревням молва: ходит-де по дворам Христа ради Старик-Боровик — самой земле родной брат, тайге нашей хозяин заботливый. Ходит Боровик, и всё чего-то вынюхивает, всё высматривает. А сам под сумошника рядится, чтобы его, значит, от других попрошаев отличить нельзя было. Как только пригреют его в каком дворе от чистого сердца, так он, уходя, в том хозяйстве прибыток оставляет.

И не то чтобы выдернуть в огороде вместо свёклы узелок с деньгами, а так: коли в доме больной человек лежит — встанет, или хлеб в тот год невиданный на полосе уродится... Не то сваты налетят со всех сторон — разом выдадут замуж ту, которой прежде и другого-то имечка не было, как «горевуха».

Финета на эти россказни и клюнула:

— Вот бы нам с тобой, Дашутка, заманить Старика-Боровика!..

Всё чаще, всё громче заповторяла Финета свои слова. Стала она хожалых людей выглядывать, к заплоту часто выходить — высматривать... Потом и зазывать принялась...

Ну и навадились у ихнего стола каждодневно сироты убогие пастись...

Федот сестру не останавливает:

— Пусть её... — смеётся. — До костей поди-ко не обглодают...