Таисия Пьянкова - Берегиня [с иллюстрациями]

Дождалась она, когда Расстегай с губернаторшей уйдут, выползла из-под стола, по коврищу мягкому не стукнула, по сеням протемнила, не звякнула, скатилась с высокого крыльца... только мерин Расстегаев храпанул у привязи, только сторож трещоткою прокатал тишину...

Выскользнула за ворота, а там баба хмельная на краю канавы сидит, никак сама подняться на ноги не может.

— Ой, лихушки мне, — тянет она к Федорушке грабастую пятерню. — Подай подушку-перинушку. И у тебя нетути? — И запела пьяная:

Дёргает баба разутой ногой и приговаривает:

— Слышь-ка, девонька? Хавронья я Свиное Рыло. Чо уставиласьто на меня? Звезду енеральскую увидела? Тащи меня за ухи из грязи домой.

Принялась Федорушка Хавронью из канавы тащить. Хоть мала силенка, а к силе приварок.

Хавронья баба здоровая. Закондыбала по улице. К дому подходить стали, совсем твёрдыми ногами пошла. В избе лучину запалила, рука не дрогнула.

Чудно Федорушке показалось и то, что в доме у нее не корки да сухари, а калачи на сахаре.

ОЙ, взяла беда расчёта, вышла в дверь, вошла в ворота...

«Будь ты трижды неладная! — клянёт себя Федорушка. — Спряталась, что дитя малое: голову в подклеть, а задок под плеть...»

А Хавронья Федорушку уже и ко столу манит.

Поела бы Федорушка Хавроньиных калачей, да кусок в горло не идет.

— Чего ты, не сглотнувши, икнешь? — спрашивает Хавронья. — Меня, что ли, испугалась? Да ежели мы, простодумы, начнём друг на дружку волками смотреть, так загонщикам нашим останется шкуры наши готовыми по кучкам раскладывать. Чем яростней мы будем злобиться, тем больше пойдёт этих шкур на барские розгульни. Может, и есть у тебя нужда людей бояться, да сегодня отпусти сторожа... В моей избе ни один живой глаз тебя не поймает. Не любят меня проныры. Боятся. На улице сам губернатор, увидевши меня, торопится по делам. Потому, что за меня темнота людская заступу поставила: оборотнем живу я! На шепотке-то за моей спиною всем я: Хавронья Свиное Рыло. А в лицо на голосе будь здорова, Хавронья Савишна! По моему же понятию, так за мною пусть хоть хвост волочится, лишь вперёд коровою не мычать. Ещё я так думаю: значит, для чего-то я нужна оборотнем, раз уж народ так придумал...

Эхма! Кабы не оговорка, была бы в уме Федорка...

Хавронья, должно, вразумляла Федорушку своим откровением, а той уже привиделось-прислышалось, будто захрюкала хозяйка после слов своих страшных.

И дня не прожила Федорушка у Хавроньи. Утром чуть свет нырнула она в подворотню и попала... как из трубы в трубу, только поуже: за воротами вот он!.. Сам Расстегай орюхо на седле везёт.

Федорушка заметалась по улице, а он за ней верхом, а он впритруску... Правит скакуна за Федорушкой, а сам заливается со смеху.

Металась Федорушка, металась, пока не сунулась носом в землю.

А уж Хавронья тут. Заступила дорогу Расстегаеву мерину и идёт на него всем телом. Пятится мерин, схваченный за узду крепкой рукою.

— Смотри, куда прёшь! — говорит Хавронья Расстегаю. — Назюзюкался с утра-то! Ещё 6 ты борзых на сироту натравил, брюхо ты безмозглое!

Опомнился Расстегай, спесь величать его принялась, гордая заноза сквозь седло колет, да так ли глубоко, что он по самые уши кровью наливается...

Видит Хавронья: пора прощаться. Припала она губами к меринову уху и что-то крикнула. Хватанул мерин по улице, пошёл через канавы плясать, чесать бока о заборы.

Расстегай руками машет, верещит по-свинячьи да плюхается колотым местом об седло...

Укатил мерин седока за городище, там хряпнул где-то оземь, и ... доставили проезжие люди того Расстегая на губернаторов двор еле живого. А скакуна до сей поры в поле ищут...

Хавронья же Федорушку домой на руках принесла.

Лежит Федорушка на лавке — впору под образа...

— Ты хоть имечко своё помнишь ли? — бьётся над нею Хавронья.

— Федорушка, — отвечает сирота, — седьмая...

— Ну и ладно, — соглашается Хавронья, — седьмая так седьмая... Годов-то тебе сколько?

«Седьмая», и всё тут.

Ну а на губернаторском дворе сыр-бор разгорелся: какая-то там Хавронья Свиное Рыло и посмела над барином шутки шутить! Бог знает, что бы сам губернатор тогда сделал, кабы дома был. А губернаторша ногами затопала, дворовых в загривок:

— Доставить сюда Хавронью! И Федорку кнутом, чтобы не куражилась вперёд!

Хавронью привели, а про Федорку правду сказали:

— Не можно трогать: родимчик её колотит.