Варвара Еналь - Подземные корабли [litres]

Действительно, зачем Тигаки вдруг спела эту песню? Странную, незнакомую, никогда не слыханную ранее песню? Смысл этих слов однозначен – драконы ужасны и их надо бояться.

Но разве Всадники боятся драконов? Разве они стали бы складывать песни о том, что железных машин надо остерегаться? Для них дракон – член семьи, чуть ли не родственник. Они любят своих драконов…

Люк дотронулся до руки Мэй и сказал, что им пора.

Лепешки были съедены, оружие прикреплено к поясам, ложные ключи сложены в кожаный мешочек.

Настоящие первичные ключи Люк тоже сложил в отдельный кожаный мешочек, немного подержал на ладони, после позвал Мэй за собой и углубился в лесную чащу.

Интересно, что это взбрело ему в голову?

Ежась от холода и необычного волнения, охватывающего ее все больше и больше, Мэй последовала за ним.

Они добрались до самой реки и там, возле излучины, у большого дерева, воздушные корни которого свисали так низко, что создавали подобие шатра вокруг ствола, Люк и закопал мешочек с ключами.

– Пусть лежат здесь. Никто не будет знать об этом месте, даже Тхан. Мы с тобой никому больше не скажем. Я взял три первичных ключа от Первого сервера, Второго и Пятого. На всякий случай. Возможно, у нас получится выключить эти серверы. А для Мары в мешочек с ненастоящими ключами я положу сверху мой кулон. Мой настоящий кулон. Он ведь тоже ключ от Первого сервера, от Храма с Живым металлом. Только не первичный, не главный, а самый обыкновенный. Пусть Мара почувствует настоящий ключ сверху. Будем надеяться, что этого хватит, чтобы ее обмануть.

– А если не хватит? – засомневалась Мэй.

– Тогда я ее убью.

– Как ты ее убьешь? Тхан же сказал, что она стала очень могущественной.

– Не стала. Твой отец дал мне понять, что ключи от Третьего сервера Мара не получила. Бен-А-Эльси ей не принадлежит. Иначе она бы не торговалась с нами, а давно прислала на этот остров Гадину с роботами-Всадниками внутри. Понимаешь?

– Ну… Да, наверное…

– Гайношу удалось спрятать оба Третьих ключа. Поэтому мы просто убьем Мару.

– Я не слышала, чтобы он такое говорил, – засомневалась Мэй. – Когда ты это понял?

– Понял. Неважно. Я спросил твоего отца, и Гайнош знал, что надо ответить. Пошли, пора лететь.

Мэй оглянулась, бросив последний взгляд на реку, на высокие деревья около нее, среди которых находилось теперь и дерево с зарытым под ним сокровищем. Вздохнула и последовала за Люком.

Спросила, сама не зная зачем:

– Что тебе снилось? Ты сильно кричал во сне…

– Мне снилось, что я лечу на драконе и убиваю…

Тигаки умела красиво петь и знала множество песен. Колыбельные, песни-напутствия перед охотой, песни жениха к невесте – она запоминала их на каждом празднике около Костровой Башни.

Но почему она вдруг вспомнила старую, очень старую колыбельную с грустным мотивом, которую, по легендам, пели когда-то своим детям древние кочевники-пастухи, жившие раньше в Камлюках?

Когда-то Камлюки были степями. А в степях находились города и маленькие селения. На селения часто нападали драконы. И жители селения сложили песню-колыбельную для своих детей. Песня стала популярной, и ее пели в каждом доме. Каким-то чудом эта колыбельная сохранилась после Железной войны и дошла до племен Всадников.

Ее считали мрачным предзнаменованием, эту старую колыбельную. О ней не слишком-то говорили, и лишь выжившие из ума старухи осмеливались затягивать древнюю мелодию у семейных костров.

Мэй не знала историю колыбельной, она много чего не знала. Но и ее испугали мрачные слова, и, устроившись в седле Тхана, девчонка спросила:

– Почему твоя мама запретила петь эту странную песню?

Люк сел рядом с ней (переднее седло оказалось тесноватым для двоих, но в нем лучше было управлять полетом) и коротко ответил:

– Потому что она странная.

Не время было говорить о древних традициях и забытых предзнаменованиях. Не хотелось сообщать любимой девушке, что песня несет в себе зерно мрачных предсказаний и не Всадники ее сложили, чтобы петь своим детям. Пусть пока этого не знает, пусть будет спокойной перед полетом настолько, насколько это возможно.

Ведь Мэй и так места себе не находит от мрачных мыслей об отце. Люк отлично понимал, что чувствует сейчас его девушка, вспоминая разбитое лицо Гайноша и довольную решимость Мары. Им надо спасти отца Мэй и сохранить ключи. Очень сложная задача.