Барб Хенди: Часть игры

Девушка и ее родители вместе с другими родственниками сегодня прибыли в A’Грайхлонну, чтобы официально встретиться с семьей Даффиеда. К сожалению, это касалось и Лони. Он мог представить, как распирает от гордости отца – еще одно крупное достижения Даффиеда. Целый день сидеть и вести светские беседы будет достаточно утомительно, но потом настанет время ужина, а позже, более серьезных разговоров. Он не был уверен, что сможет вынести это.

- Все будет в порядке, - произнёс домин Аурандал, словно прочитав выражение его лица.

Лони поднял сумку.

- Я вернусь утром.

Домин отвернулся.

Он знал, что душа Лони не лежит к Гильдии, но позволял этому фарсу продолжаться, по крайней мере, сейчас. Отойдя в сторону, он освободил дорогу Лони, чтобы тот смог пройти мимо него в коридор из гладкой древесины.

- Тогда увидимся на завтраке, - подвёл итог Аурандал.

Лони кивнул в ответ и направился по наклонному коридору в фойе, переступил порог из красного дерева и оказался в круглом дворе Гильдии. Хотя он всегда находил двор Гильдии слишком ухоженным, как и остальной город, он никогда не переставал восхищаться природной структурой самой Гильдии.

Возможно, даже древнее, чем Забытая Эпоха, кольцо гигантских секвой слилось в одну массивную форму, в одну жизнь. Намекая на отдельные стволы, бугрились выступы. За тысячу лет, секвойи выросли настолько большими, что теперь были одним большим кругом, который охватывал пределы научного сообщества.

Разные комнаты, архивы, офисы, столовые образовывали своего рода соты внутри секвой, двор же представлял собой гигантский круг, заполненный клумбами, цветущими кустарниками и дорожками. Временами, Лони действительно хотелось иметь настоящее призвание, но он не думал о таких вещах сегодня. Вместо этого он направился к воротам Гильдии. Он не мог больше избегать своей судьбы.

* * *

Как только вышел за пределы Гильдии, Лони вскинул сумку на одно плечо. Он шел через большой город из деревьев. Это и была A’Грайхлонна.

Дорога была чистая, вымощенная гравием и природными каменными плитами. Сады и беседки были увиты усиками лоз, украшающими их своими блестящими зелеными листьями и цветущими бутонами. Здания на земле, построенные из дерева и камня, встречались здесь чаще, чем во внешних поселениях. Но этажи домов на деревьях бесчисленным множеством уходили вверх, в полог леса, насколько хватало глаз.

Лони прошел бесчисленные сады с тяжелыми кипами цветов, не замечая их. Каждый дюйм города казался бережно взрощенной семьёй, отличавшейся от природного ландшафта лишь плотностью зарослей. Но, как и во дворе Гильдии, Лони находил все слишком ухоженным... слишком преднамеренным.

Он жаждал чего-то еще. Пока он шел, его ум сбежал в те места, где он был счастлив: в сказки и мифы, рассказанные его бабушкой, о предках его народа, которые покинули эти места, возможно, тысячу лет назад под руководством великого Сорхкафаре – «Света на траве».

Он все еще мог услышать магию в ее голосе, когда она мягко произносила...

«В конце войны, когда казалось, что все потеряно, Сорхкафаре взял ветку Хармуна, огромного дерева в центре Айоннис Ллхоин - Первой Поляны, что до сих пор с нами. Затем он собрал тех, кто готов был следовать за ним и увёл их на восток. Он оставил свой народ позади, и никто не знает, почему, но люди еще несколько поколений шептали истории его великих военных подвигов. В любых рассказах, которые до сих пор упоминают его и его последователей, они теперь называются только как Отступники. Что с ними произошло, никто по-настоящему не знает...»

В истории значилось ненамного больше. Только недавно в Гильдии пришли к домыслу, что Сорхкафаре поселился где-то на Восточном континенте.

Бабушка Лони покинула их несколько лет назад, и он все еще скучал по ней. Она была единственной из его семьи, кто говорил с ним. Но он не мог перестать думать, как эти неистовые, смелые люди покинули это место и ушли, чтобы создать новый мир на Восточном континенте. Он мог почти увидеть их потомков в уме: яростно-независимых, без необходимости разбивать прекрасных садов и совершенных жизней, вкладывая это в выбор профессии и жизненное предназначение.

Он также интересовался, не поэтому ли он всегда чувствовал себя так неуместно, не скучал ли по тому времени, когда жизнь была бы полностью открыта для него, а не предоставляла выбор мест, куда можно вписаться. Он не был своим в родительском доме. Он чувствовал, что не принадлежит этому городу, этому народу. Возможно, в действительности ему следовало принадлежать к потомкам тех, кто давно ушел с Сорхкафаре.