Ольга Гусейнова - У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем

— Лу Савери, иди, — проворчал Вит, забирая у меня из рук знахарскую корзину, — садись уже.

— Ата Вит, а кто это такие? — полюбопытствовала я.

Старый песец раздраженно дернул круглыми серыми ушами и поморщился:

— Швартовские разумники решили выгадать на охране и «доверили» доставить свою дань князю нам. Вот наглое песье племя, хоть плюй в глаза! Только возницы едут, да оно и понятно почему.

— Почему, ата? — догнала я Вита и, заглядывая ему в лицо, шла рядом, привычно поправляя плат на голове, чтобы концы не мешались.

— Шварт сильно пострадал в войну, обнищал дальше некуда. Об том все знают, засим много отсюдова не ждали.

— Но ведь…

— Они четыре телеги вяленой и сушеной рыбы собрали, бочки с солониной и жиром. И девицу… какую уж нашли… Видно, всем миром собирали дань, чтоб за ту девицу им хвосты не пооткручивали…

Вит похлопал по крупу лошадь, поставил на козлы мою корзину и занялся подпругой. Я подождала чуток, надеясь узнать, за что местным грозит без хвостов остаться. А потом осторожно спросила у молча пыхтевшего Вита:

— Так они что? Не нашли ни одной? Даже несозревших нет?

— Нашли! — рыкнул у меня за спиной Маран, заставив подпрыгнуть от неожиданности. — Псы шелудивые! Главное условие князя гиены соблюли: девица — родственница из ближнего наследуемого круга главы клана. Его племянница! Но, видать, почуяли, что по краю идут, вот и собрали все, что удалось, в приданое…

Я изумленно посмотрела на Марана: отчего это он слишком недовольный чужой данью и девицей? Не ему, в конце концов, собирали. Поймала его злой взгляд, проследила — и уставилась на женский зад, обладательница которого с азартом рылась в старой рассохшейся телеге с грудой какого-то хлама и рванья. Ну ничего себе повадки у нее!

Швартовская девица, надо думать, что это она, оделась весьма странно, если не сказать больше. Все-таки племянница здешнего главы и ко двору едет. Видно, семья ее совсем до ручки дошла. На крепких ногах высокие, заношенные едва не до дыр ботинки, выглядывающие из-под видавшего лучшие времена, вылинявшего до непонятного цвета сарафана. Поверх старенькой душегреи спускается до пояса белая толстая коса.

А волосы-то красивые какие…

Невольно сделав несколько шагов в сторону белобрысой девицы, я замерла у телеги и, поморщившись от дурного запаха, окликнула ее:

— Мама меня с детства учила, что приличные кошки по помойкам не лазают…

Чудная девица распрямилась. Покрутив какую-то сломанную побрякушку и, видимо, сочтя ненужной, выкинула, а после обернулась ко мне и низким, напоминающим мужской голосом прошепелявила, отряхивая руки:

— А мой дедушка Шмарг говорит, что и на помойке можно отыскать сокровище! И вообще, хорошо, что я не кошка, а гиена! — Затем она издала неприятный хрюкающий звук, будто довольная свинья, получившая объедки с кухни.

Внешность девицы поразила до глубины души: альбинос! А дальше… Большая голова с плоским, скошенным лбом, белые-пребелые жесткие волосы низко, едва не от бровей, растут. Из волос несообразно торчат острые мохнатые гиеньи уши, из-под выдающихся белесых бровей косят близко посаженные маленькие глазки красноватого цвета. Кожа бледная. Нос… тоже выдающийся и, словно рыская в поисках добычи, постоянно двигается. Но еще более приметными на этом лице, вернее физиономии, — да простит меня Луна! — были толстые губы, не скрывающие выдающихся вперед крупных кривых зубов, наползающих друг на друга. Один верхний клык по непонятной причине отсутствует — не то выбит, не то с рождения нет, из-за чего нижний клык приподнимает верхнюю губу, придавая этому… ну ладно, скажем, непривлекательному лицу ехидно-насмешливое выражение.

Ошарашенно разглядывая швартовскую претендентку на княжескую руку и трон, похожую на белого сумасшедшего кролика, я ничего лучше не придумала:

— Ты уверена?

Гиена, вновь довольно хрюкнув, ответила, коверкая слова, потому что вместо «с» у нее выходило «ш»:

— А то! Я наизусть знаю имена своих родных. Папа каждый день их вспоминает, особенно маманину. Так до седьмого колена и перебирает.

— Ну да, родных лучше не забывать, — рассеянно кивнула я, разглядывая это чудо природы.

Интересно: шутит она или серьезно говорит?

Между тем девица, окинув меня изучающим взглядом, презрительно шмыгнув носом, добавила:

— Так, ну ты мне не соперница. Даром что лопоухая, так еще и без запаха. Дедуня говорит, что настоящая баба должна быть запашистой, чтобы любой мужик мог за версту учуять.