Шеннон Чакраборти - Латунный город [litres]

Аэшма дернул бровями.

– Какой неудачный выбор слов, бану Нахида. Водные и речные обитатели приносят вам обоим намного больше вреда, чем вам кажется.

Она нахмурилась, пытаясь разгадать его слова.

– О чем ты… – Она замолчала.

По реке прокатилась дрожь, как будто что-то невероятно огромное тащилось по ее илистому дну. Нари стала озираться по сторонам. Она готова была поклясться, что вдали увидела блеск чешуи, но мокрые блики скрылись так же быстро, как появились.

Ифрит заметил ее реакцию.

– Выходи, – уговаривал он. – Там опасно.

– Он лжет, – буквально прорычал Дара.

Дэв стоял неподвижно, с ненавистью уставившись на ифритов.

Второй, худощавый ифрит неожиданно выпрямился, по-собачьи принюхался к горящему воздуху, после чего бросился в кусты, где лежал убитый ифрит.

– Шакр! – вскричал он, недоуменно вытаращив светлые глаза, и прикоснулся к горлу, перерезанному Нари. – Нет… нет, нет, нет!

Он задрал голову и испустил истошный вопль, взорвавший небо, а потом склонился над мертвым ифритом и прижался лбом к его лбу.

Его горе застало Нари врасплох. Дара говорил, что ифриты – демоны. Она не подозревала, что демоны могут испытывать друг к другу какие-либо чувства и так эмоционально переживать горе.

Рыдающий ифрит утих, как только увидел ее лицо, и ненависть застила его золотой взгляд.

– Кровожадная ведьма! – обвинил он, вставая с земли. – Нужно было убить тебя в Каире!

Каир… Нари попятилась и остановилась, только когда вода стала ей по пояс. Басима. Это им была одержима девочка, это он обрек ребенка на смерть и натравил на них гулей. Ее рука потянулась к кинжалу.

Ифрит бросился на нее, но Аэшма успел перехватить его и швырнуть оземь.

– Нет! У нас был уговор.

Худощавый ифрит вскочил и хотел броситься на нее снова, шипя и щелкая зубами, не в силах вырваться из хватки Аэшмы. Ногами он выбивал искры о землю.

– К дьяволу ваш уговор! Она отравила его кровь, я вырву у нее легкие и разотру ее душу в порошок!

– Довольно! – Аэшма снова бросил его навзничь и замахнулся булавой. – Девчонка под моей защитой. – Он поднял голову и встретился с ней взглядом. В его лице появилось какое-то особенное хладнокровие. – А вот раб – нет. Если Маниже нужен был ее проклятый Бич, надо было предупреждать заранее. – Он опустил оружие и указал им на Дару. – Он твой, Визареш.

– Стойте! – крикнула Нари, когда худой ифрит прыгнул на Дару.

Дара ударил его по лицу своим луком, но тогда Кандиша, которая была крупнее их обоих, схватила Дару за горло и подняла его в воздух.

– Утопи его снова, – предложил Аэшма. – Может, на этот раз подействует.

Река заплясала и закипела у него под ногами, когда он двинулся за Нари.

Дара попытался ударить Кандишу ногой, но его крик резко оборвался, когда женщина окунула его с головой в темную воду. Ифритка засмеялась, когда Дара стал царапать ее запястья.

– Стой! – кричала Нари. – Отпусти его!

Она попятилась назад, надеясь оторваться от ифрита на глубине и выплыть к Даре.

Но пока тот шел к ней, река стала отступать, как будто волна накатывала в обратную сторону. Вода отошла от берегов, отхынула от ее ног, и в считаные секунды Нари уже стояла не в воде, а в толстом слое ила.

Без шума бурного речного потока мир вокруг стих. Стоял полный штиль, и воздух был пропитан запахами соли, дыма и сырого ила.

Воспользовавшись тем, что Аэшма отвлекся, Нари опрометью кинулась к Даре.

– Марид… – прошептала ифритка, округлив от страха большие золотые глаза. Она отпустила Дару и схватила за тощую руку второго ифрита, утягивая его за собой. – Бежим!

Пока Нари подоспела к Даре, ифриты уже спасались бегством. Дэв хватался за горло и жадно глотал воздух. Когда она поставила его на ноги, он заметил что-то у нее за спиной и стал белее мела.

Она обернулась. И тут же об этом пожалела.

Гозана не было.

Вместо реки протянулась широкая грязная траншея, где только мокрые валуны и глубокие борозды напоминали о речном русле. В воздухе все еще пахло дымом, но грозовые тучи пропали, открыв круглую луну и щедрую россыпь звезд, осветивших небо. Точнее, они могли бы осветить небо, если бы не гасли одна за другой, словно перед ними поднималось что-то темнее самой ночи.

Река. То, что было Гозаном. Оно втянулось само в себя, сгустилось, а течения и мелкие волны все еще дрожали на поверхности, кружась и изгибаясь, бросая вызов законам тяготения. Оно извивалось и колыхалось в воздухе, медленно нависая над ними.