Владимир Ильин - Напряжение 4 [СИ]

– Вот. – Словно подытожил он. – Предлагаю не выделываться и отправить к дому Еремеевых фуру с минералкой.

– Тогда уж надо догрузить туда лошадь. – Задумчиво добавил я и пояснил на недоуменные взгляды. – Это отвлечет Давыдова от водки и способов ее добычи.

Потому что не обихоженная лошадь – позор для гусара. И пока суть да дело, кто-нибудь догадается сломать самогонный аппарат и прочитать сводки новостей на десятке отличающихся друг от друга этикетках минералки. Я бы вот лично не стал рисковать человеком и устно сообщать такие известия шести похмельным князьям – а на бумаге оно как-то спокойнее… Тем более, они сейчас не в том состоянии, чтобы мстить большому количеству прохладной воды.

– Значит, ты согласен подождать? – Осторожно уточнил Шуйский.

– Я согласен подготовить для них хорошие новости, – допив кофе, поднялся я из-за стола.

– Прости, но на что ты надеешься?

– О, исключительно на дипломатию. Она у меня отлично получается.

Бывает так, что путешествие превращается в движение из точки «А» в точку «Б». Все сливается в бесконечность километровых отметок на столбах вдоль трассы, монотонный говор навигатора и редкий адреналин от обгонов, избежать которых никак не получилось. Потому что надо доехать, и рисковать машиной не имеешь права.

За окном стремительно менялась природа, из желто-серой окрашиваясь в серебро заиндевевших за ночь хвойных красавиц. Дорога поднималась ввысь, сужаясь на подъемах и поворотах, и падала в низины по накатанным колеям. В туманах, поднятых дневной оттепелью, прятались горы и вершины сопок. Но где-то там, впереди, была цель – и гасло любопытство, отзываясь внутренним недовольством.

– Все будет хорошо, – успокаивал с соседнего сидения Артем, неведомо отчего обретший умиротворение.

В его чуть легкомысленной улыбке читалась уверенность, за которой виделась простая мысль – никакого «виртуоза» в конце пути не будет.

Поэтому он все еще ехал рядом – наследный княжич, которому не составит труда связать меня по рукам и ногам во мое благо, пока он организует правильный штурм. Что такое один-единственный «виртуоз», оторванный от своего войска, для ресурсов целого клана? Но ведь для этого надо признать наличие «виртуоза». Признать, что информацию о перемещениях Артема передали врагу. Признать, что сделала это его любимая девушка, которой он верит. Невозможные допущения – а со всем остальным он справится сам.

– Ты уже ошибался, – добавил Шуйский к своим словам. – Ошибаешься и сейчас.

Но кроме этого – от него не последовало иных слов, а на следующей остановке Артем занял заднее кресло, сменившись местами с Инкой.

Будто наше соседство способно поколебать его точку зрения и переубедить. Хотя я так ничего ему и не ответил.

– Плохо, когда похищают родного человека, да? – Спрашивала Инка, чуть опустившая спинку кресла, отчего голос ее слышался чуть позади – словно от правого плеча, где по поверью положено быть ангелу-хранителю.

Хотя бесу полагается обретаться на другом плече, но машина была леворульной.

Наследная принцесса могущественной семьи, способная легко сдать Черниговских родне, а еще через две недели, когда сойдут все клятвы, а караван с деньгами будет разграблен, пожаловаться отцу на меня лично. Цена жизни постороннего для Аймара – пустяк, не стоящий упоминания, а денег и влияния хватит, чтобы сделать существование практически любого человека весьма недолгим – или долгим и невыносимым. Но для этого надо было уехать с Пашей в Москву. Уехать и отказаться от конца истории – от приключения, которое манит, маскируясь за злостью и мечтой о мести. Тем более, что с ее рангом – никакой опасности не существует. Победить превосходящего врага ей не суждено, а вот чтобы сбежать с поля боя – более, чем достаточно. Поэтому она шипит с соседнего кресла, стращая бедами, но отчаянно жаждет видеть финал.

– Тяжко и отвратительно знать, что дорогое тебе существо отнял и скрывает какой-то мерзавец. Что с ней сейчас? Цела ли она телом и душой?

Ей тоже не досталось ни слова в ответ, равно как и жеста, мимики лица и движения глаз. А ведь Инке определенно хотелось любой реакции – видеть, как сминают жернова кармы мое спокойствие, выдавливая из бесчувственного человека хоть каплю раскаяния. Усовестить человека, которого не удается убить и пытать. Указать на горящий дом и объяснить гневом небес, действующим в ее интересах.

Но не сбылось, и на следующей пересадке ее место заняла Го Дейю.