Макс Мах - Дама Пик

— А скажите, князь, — спросила она через мгновение, резко меняя тему разговора, — у вас, в Вене, есть опера?

— Могу я узнать, La Bella, что это было?

Разговор происходил поздно вечером в спальне Теа. Август, правда, некоторое время колебался, стоит ли так откровенно «давить» на женщину, на которой формально еще не женат, но потом решил, что желания их обоюдны, и все-таки пришел в ее апартаменты. Стоит заметить, что все это было ему внове: и колебания в таком простом деле, как постель, и забота о странных и непривычных переживаниях женщины, с которой, вообще-то, провел уже вместе не одну ночь. Тем не менее, так все и обстояло, как бы противоестественно это ни выглядело в его случае. Ведь, как ни крути, по факту Август являлся темным колдуном со всеми следствиями, вытекающими из этого непростого обстоятельства.

Впрочем, он напрасно волновался. Таня его приходу обрадовалась и даже без стеснения поторапливала, открыто проявляя свое нетерпение, пока он сбрасывал шлафрок, освобождался от ночной рубашки и залезал к ней под одеяло. А там, в жаркой мгле под балдахином, она ему и «слова вставить» не позволила, сходу «заткнув» рот страстным поцелуем. Надо отдать ей должное, временами, Теа демонстрировала такую откровенную силу желания и такую беззастенчивую готовность удовлетворить это свое желание любыми, в том числе и самыми экзотическими способами, что даже Августа пробирало. А ведь он не мальчик и много чего успел испытать за свою достаточно долгую жизнь. Вот и сейчас, решив для себя, по-видимому, что прелюдия при «первом приступе» является излишней роскошью, она сразу же «перешла к делу». И Август, не успев даже толком сообразить, как и когда, оказался сразу же «в ней и на ней», и все последующие его действия тоже диктовались не столько его мужской природой, сколько азартом и потребностями его партнерши. Он, впрочем, не возражал. О такой буре и таком натиске настоящий мужчина может только мечтать, даже если не столько берет женщину, сколько позволяет ей отдаваться, как ей хочется и можется. В любом случае, ночь только начинается, и он еще успеет проявить свое мужское начало не раз и не два, если боги, разумеется, не решат иначе. И вот, если все сложится, как и должно, тогда уже будут и долгие ласки, и «бешеный гон», когда правила игры будет задавать уже он сам.

Однако, едва схлынула первая волна, Август решил вернуться все-таки — пусть и ненадолго — к событиям прошедшего вечера. Его живо интересовало, что, как и для чего делала Теа на встрече с эрцгерцогом. Отсюда и вопрос:

— Могу я узнать, La Bella, [49] La Bella — прекрасная (итал.). что это было? — спросил он, и что характерно, Таня поняла его верно, отнеся вопрос к ее «колдовству» с геометремой, начертанной на линзе оптического стекла, а не к тому, что происходило между ней и Августом всего лишь несколько минут назад.

— Ты книгу, которую я купила в Венеции, читал? — вопросом на вопрос ответила женщина и чуть-чуть пошевелилась, удобнее устраиваясь на его широкой — « Ну, ты и качек! » — груди.

— Сама знаешь, читал, — не без удовольствия провел он ладонью по ее спине «от плеча и вниз».

— Раздел «Геометремы и нумерология», параграф третий, мне кажется… — она чуть приподняла голову, так что Август ощутил ее дыхание у себя под челюстью. — Мне замурлыкать?

— А ты не хочешь? — улыбнулся Август, завершая движение где-то «сильно ниже талии». — Параграф три… Постой-ка! Он называется «Прозрение истины»…

— Не останавливайся! — «мурлыкнула» Теа. — Но я имела в виду не текст этого риттера, а собственноручные записи Теа д’Агарис…

«Теа д’Агарис… Вот как!» — получалось, что именно личные записи колдуньи Август и не прочел. А отчего так, даже вспомнить теперь не мог. Текст риттера Иеронима фон Вейгена помнил, а заметки Теа д’Агарис — нет. Заклятие на них наложено что ли? Возможно, что и так.

«Но Теа их увидела и прочла. На нее, выходит, заклятие не подействовало!»

— Ты прочла? — спросил он, медленно и нежно возвращая руку к ее плечам.

— Прочла, — подтвердила Таня, снова поерзав на его груди. — Там, видишь ли, речь как раз о том проклятии, которое она наложила на эрцгерцога Альбрехта. «Левая рука тьмы» — это, по-видимому, ее ноу-хау . Вот его она и применила, когда понадобилось. Но в книге, между печатных строк, она там все очень тщательно описала. В том числе, и способ «увидеть невидимое». Графиня, судя по всему, сама проклятие тоже не видела, как и я. То есть, проклясть умела и могла, а вот снять наложенное проклятие такой сложности затруднялась. Потому и разработала прием с линзой и девятиугольником, как вспомогательный инструмент. Она хотела сама увидеть структуру заклинания.