Лейн Бросс - Судьбы

Её единственной мыслью сейчас было сбежать, оказаться так далеко от этого ужасного мира, как только возможно. Но тут же она почувствовала на плече руку Риса — тяжелую, теплую и более знакомую, чем любая другая рука во Вселенной. Играла знакомая мелодия. Та самая, что она напевала каждый день, пока они были врозь.

— Моя до сих пор со мной, — сказал он. Он сделал две музыкальные шкатулки — по одной для каждого из них — балерина и лучник. Оба поворачивались на оси и указывали, что их сердца действительно тоскуют. Давным-давно, вечность тому назад, они указывали путь друг к другу.

Это стремление, эта потребность вернувшись, нахлынули на неё. Ей захотелось закружиться и броситься в его объятия, умолять его пойти с ней.

Но она этого не сделала. Она устала просить. Она не собака.

Она не была человеком.

— Я свою давно потеряла, — солгала она. Повернувшись к нему лицом, она отбросила его руку. Казалось, это оставило дыру в её груди.

— Может быть, ты найдёшь её снова и вспомнишь. — Его музыкальная шкатулка, лежащая в мозолистой ладони, была в форме грецкого ореха, как и её. Миранда внимательно смотрела, как лучник медленно развернулся, тетива натянута, стрела напряжена. Металлический перезвон заполнил пространство вокруг них.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я тоже буду делать, что смогу, чтобы повлиять на исход, — тихо сказал Рис. Он закрыл шкатулку, когда лучник был на половине оборота. — Существует баланс разумного, Мира. Какие-то правила должны быть разрушены, другие должны остаться.

— Делай, что хочешь, — холодно ответила Миранда, вдруг рассердившись, что лучник не сразу указал на нее. Она чувствовала боль вперемешку с гневом. И сожаление. Рождённые от одной звезды и неизменно на разных полюсах, как две стороны Луны. — Также буду и я.

К тому времени как Лукас и Коринфия достигли горного перевала, оба светила опустились к краю небосклона.

Люк затруднялся определить, как долго они уже шли, и сколько времени прошло с тех пор, как он очнулся на пляже. От его телефона по-прежнему не было никакой помощи. Да он уже и не ожидал увидеть хоть какой-то приём в этих местах… где бы они ни находились.

Сильная жара быстро сменилась ощутимым холодом, как только солнца, одно за другим, устремились к линии горизонта. Скалы сразу превратились в темные силуэты на фоне пылающего багряного неба, узкую горную тропу укрыли сумерки, и её с каждой минутой всё труднее стало различать.

Вверху, из глубины проявившегося мрака, замерцали звёзды. Люк высматривал Андромеду, любимое созвездие Жас. И когда отыскал в чернильном небе знакомое скопление звёзд, глубокое успокоение поселилось в его душе — он почувствовал себя ближе к сестре.

Юноша понял теперь, почему Коринфия сказала, что нуждается в нём. Она была явно слаба, хотя пыталась это скрыть. За последний час она все чаще спотыкалась, то и дело оперлась на него.

Его собственные силы быстро таяли. С минувшей ночи он не ел и не спал, только отхлебнул несколько глотков воды из фляги, что упаковал для них Рис. Его ноги настолько отяжелели, что лишь ценой огромных усилий он ещё мог их передвигать.

Он не хотел останавливаться, но брести незнакомой дорогой в кромешной тьме, было сумасшествием. До сих пор они не видели никаких признаков животных, но это не значит, что их не было, а тропа была такой крутой, что достаточно одного неверного шага, чтобы покатиться вниз по скалистому откосу и сломать шею.

— Давай остановимся здесь на ночь, — сказал Люк. Недалеко от тропы, на относительно ровной местности, было скопление нескольких деревьев, защищенных от стылого ветра группой нависающих скал. Они могли развести огонь и согреться.

Камни.

Ветки.

Дрова.

Он мысленно отметил, что нужно собрать. В прежние времена отец брал его в поход на Биг Сур. Только пару раз. Люк любил эти выходные. Без Жас. Без мамы. Только мужчины. Они ставили палатку, жарили хот-доги на открытом огне, и заканчивали ужин горячим шоколадом. В то время Люк был ещё маленьким ребенком, но отец показывал ему, что нужно делать — научил выживать, если он когда-нибудь заблудился. Мальчику казалось, что всё это лишь игра.

Люк почувствовал, как внутри всё перевернулось. Вдруг подумалось — увидит ли он своего отца когда-нибудь снова? Подумалось — знал ли отец, какое удовольствие получал его сын от тех выходных?

Люк поёжился. Температура резко упала.

— Подожди здесь, ладно? Я схожу соберу дрова.