Дем Михайлов: Темнодружье

Корни дуба совершено змеиным движением подались вперед, проползли еще пару ступеней вниз. Крутован рвался к воде.

– А я тебя, добрый друг Крутован – ответил я чуть хрипло, придя в себя и отлипнув от стены.

От женщины с черепом вместо лица донесся тихий ехидный смешок. С ее пышных пыльных волос полетели песок и труха. Я недолго любовался полетом праха. Меня больше интересовали цифры над ее головой, мрачные красные цифры – 266. Вот это уровень. Судя по искрам, мелькающим меж ее пальцев, по странной шаровой молнии крутящейся в ее рту и тусклой зеленой ауре, видимой невооруженным взглядом, это какая-то магиня. Скорей всего боевой маг. Лич? Но уровни! У рыцарей двухсотые. У закутанного в балахон – двести двадцатый.

И еще – я помнил эту благородную леди. Мое лицо находилось в паре сантиметров от ее лица, когда я с предельной осторожностью пробирался по склепу почивающих вечным сном слуг Аньрулла. Видел я и рыцарей – но их почти не отличить друг от друга. Но эту леди я запомнил – по висящему на шейных позвонках богатому колье с алмазами и сапфирами. Моя рука так и рвалась тихонько снять дорогущую безделушку с мертвячьей шеи. Но что-то меня удержало. И вот теперь я горячо благодарил свою осмотрительность.

– Ты уж прости, дружище Шмыг. Но блинов сегодня не будет – Крутован растянул губы в доброжелательной и даже сожалеющей, но какой-то очень уж «темной» улыбке – Сегодня мы готовим другое блюдо. Но я всегда рад тебе. Всегда – подчеркнул он улыбаясь еще раз и по моей чуткой воровской спине пробежала стая огненных муравьев. Страшно и радостно. Вот она темнота кромешная! Уж вряд ли они здесь затевают светлый утренний праздник для дошколят, намереваясь порадовать их хоровым пением про то, как хорошо совершать добрые дела. И ведь я причастен ко всему этому. Причастен напрямую!

– Я люблю твои блины, дед Крутован – улыбнулся я в ответ, снимая с плеча мешок – Но понимаю, что дела прежде всего.

– Воистину так, Шмыг. Воистину. Как видишь, мои новые друзья озаботились тем, чтобы если уж клятые тюремщики вздумают меня проведать или того хуже – перевести в иное место – у них не получилось ничего из этой скверной затеи. Я всегда боялся, что меня отправят в одну из еще более страшных тюрем. Взять тот же Аль Дра Дас, островное узилище для самых непокорных и ужасных. Да, окружение там достойное, но вряд ли там шмыгают по темным проходам юные воры готовые помочь попавшему в беду старику, верно, Шмыг?

– Верно – с готовностью подтвердил я – Верно.

– Посему надо сделать все возможное, дабы ничего такого не случилось – Крутован попытался горестно закивать – мелко и часто, как это обычно делают старушки. Но у него не получилось. Возрастом не подходил он под стариковскую мимику – под дубом сидел пусть седой как лунь, но массивный и полный сил зрелый мужчина с чересчур старыми глазами на жестком решительно лице воина.

– Не хочу лезть с советами – осторожно сказал я, делая особо красочный скриншот рыцаря в изрубленных латах – Ты куда мудрее меня, Крутован.

– Говори. Уж чего-чего, а глупостей мне от тебя слышать еще не приходилось. Говори, мой юный друг! Я всегда прислушаюсь к твоим словам.

Ого… и ведь глаза у Сказочника серьезны.

Кашлянув, я высказал свои сомнения:

– Рыцари и маги вокруг тебя сильны, спору нет. Я вижу лишь часть их силы, и кто знает, сколько ее еще скрыто от моего взора. Но… что толку от силы нескольких рыцарей и магов, если над нами целый легион стражей Альгоры и Гильдия Магов? Я пока слаб, но помогу чем смогу в любой твоей битве, Крутован. Но мне кажется, что если нам удастся отразить первый удар стражей, или пусть даже мы справимся со вторым, третий их штурм нас доконает. Я молод, но я чужеземец, я читал немало о страже Альгоры – они многочисленны и сильны, ненавидят нежить и темную волшбу. Нам не победить – по крайней мере сейчас.

– Мудрые слова… как я и говорил – ты умен не по годам, Шмыг. Но какой есть выбор у такого узника как я? В эту дверь мне не протиснуться – Крутован указал на проход ведущий к лестнице и каналу со сточными водами – Свобода рядом, но недоступна, я слышу плеск воды, но не могу напиться, слышу крысиный писк, но не могу наесться. Я узник прикованный к камере незримыми цепями, цепляющийся за одинокий солнечный луч как за спасительную нить жизни.

Я взглянул на солнечный луч, что многократно отражался от различных зеркал. Чертыхнулся мимоходом на себя – забыл прикупить зеркал дешевых. Собирался ведь. Пока я занимался самоедством, Крутован продолжал: