Сергей Садов - Рыцарь Ордена - Наследник Ордена. Рыцарь двух миров. Клинки у трона (сборник) [litres]

– Я был командующий. Я читал устав. И если бы ситуация повторилась, то я сделал бы то же самое. К тому же решение вынес не я, а трибунал. Я в его совете не участвовал!

– Но одобрил его ты.

– А я разве отрицаю?

– Вот этого тебе и не простят. Берегись, Энинг. Высший совет может оградить тебя от официального преследования, к тому же ты не подданный Рогнара, и значит, для официальных действий нужно одобрение короля Отто. Или, в данном случае, его представителя принца Отто. Думаю, ты без труда догадаешься, какой ответ получит Элоир, если попытается обратиться к нему.

Вскоре Ратобор сообщил, что Элоир наградил и меня орденом Золотого Гепарда. Я вежливо поклонился, а после церемонии «забыл» орден в зале.

– Я не намерен носить эту пародию на награду, – прямо заявил я приехавшему для объяснений Ратобору. – Какова его цена, если им награждены такие люди, как Ауредий, и все его полковники и не вспомнили ни одного истинного героя? Надеюсь, вы будете более справедливы. Но предупреждаю, я откажусь и от Золотой Гривны, если ее наденет Ауредий.

– Ого, ты ставишь мне условие? – холодно спросил Ратобор.

– Даже не думаю. Просто честно предупреждаю о своих намерениях.

– Что ж, ты прав. Элоир действительно обратился ко мне с такой просьбой. Только ты забыл, что я здесь ничего не решаю. Я не обладаю властью награждать этим орденом. Я могу только представить к нему, а решение остается за советом из десяти кавалеров этого ордена. Причем любой другой обладатель этого ордена может оспорить решение совета. И поскольку ты кавалер этого ордена, причем ближайший к месту событий, то ты наверняка попадешь в этот совет. В связи с этим у Ауредия очень мало шансов получить орден.

– Ой, я забыл об этом. – Я смущенно посмотрел на Ратобора.

– А я нет, – отрезал тот. – К тому же ты еще забыл о рукописи Угланда. Я приказал ее отправить в Китеж. Она будет напечатана, и любой желающий сможет прочитать о вашем походе. После этого у Ауредия вообще не останется никаких шансов ни на один европейский орден.

– О боже! Вы хотите размножить записки?! Представляю, что там про меня написал Угланд!

– Много лестного, но есть и замечания в твой адрес, правда многое он списывает на твой возраст и юношеский максимализм. Он пишет, что иногда ты действовал неоправданно жестко.

– Неправда!!! Я никогда не был жесток!

– Не жесток. Я не говорил про жестокость, я говорил про жесткость. И в этом я не на стороне Угланда. Я могу представить ту ситуацию, в какой тебе приходилось действовать. И с моей точки зрения, ты был чрезмерно мягок. И я могу только удивляться тому, что тебе удалось хоть что-то сделать. Наверное, все же, у тебя действительно есть талант полководца, хотя многие полагают, что тебе просто повезло.

– А вы?

– Я? А что я? Меня там не было, но из рассказов солдат я вынес мнение, что все же везение в твоих действиях сыграло не самую большую роль. Ты действовал нестандартно, и это сбило твоих противников с толку. Ладно, отдыхай. Завтра к тебе еще два друга приедут.

– Кто?

– Кто? – усмехнулся Ратобор. – Ладно, так и быть, скажу. Завтра прибудет эскадра с эльфийскими лучниками на борту и магом, за которым ты ходил в другой мир.

– Эльвинг понятно, я получил от него письмо, что они застряли у бриттов, поскольку у тех еще не были готовы их отряды лучников, но Аркадер? Я думал он приедет сюда одним из первых?

– Мы тоже так хотели, но Серафим сообщил, что здесь готовилось покушение на него. Мы решили не рисковать. Если твой Аркадер погибнет, то вся наша операция потерпит крах. У нас нет другого мага, способного бросить вызов Сверкающему.

– И Аркадер согласился сидеть в Амстере под охраной? – с сомнением спросил я.

– Нет, – улыбнулся Ратобор. – Он спорил. Особенно он разбушевался, когда мы получили известие о гибели вашей армии. Но нам все же удалось убедить его. Завтра приходит последний, самый крупный караван, после чего можно будет начать кампанию.

– А драконы? Их перевезли?

Ратобор только улыбнулся и вышел из комнаты, которую мне отвели в Горогоне как члену высшего совета. Когда дверь за Ратобором закрылась, в комнату несмело заглянул Рон.

– Энинг, можно к тебе? – спросил он.

– Что случилось, Рон?

– Я боюсь.

– Что? – Это признание совершенно не вязалось с Роном. Он скорее позволит открутить себе голову, чем признается в том, что он чего-то боится.

– Нет. Понимаешь… Я не то, чтобы боюсь, но… даже не знаю, как сказать… Вот мы с друзьями лазали по канатам большого фонаря на площади. Было страшно, но мы лезли. Потом я боялся во время боев. В недавнем походе. Но сейчас… Энинг, понимаешь, я боюсь всех этих придворных. Тут никогда не поймешь, у кого что на уме. Сами улыбаются, и слова такие вежливые… но в них такая злоба. Знаешь, лучше бы ты никогда не становился бароном и генералом! Пока мы просто путешествовали, то все было просто и понятно, а сейчас… Ой. – Рон испуганно посмотрел на меня. – Я, наверное, не то говорю.