Татьяна Буньковская - Художник

— Если ты помнишь, я беру ее на испытательный срок, чтобы ТЫ убедился чего она стоит, потому что мне и так понятно, что она — наш человек.

— Да с чего ты это взял?? Ты ничего о ней не знаешь!

— Да, но у нас будет возможность узнать ее получше. Насколько я помню, Бодя тебе тоже не сразу понравился, а сейчас ты от него в восторге. — напомнил ему Иван.

— Это не одно и то же! Богдан и мухи не обидит, а насчет этой… Дианы у меня очень большие сомнения.

— Дай ей возможность их развеять и ради меня запасись терпением, хотя бы на неделю. Я обещаю, что если хоть что-то пойдет не так с ее стороны, то мы от нее откажемся и возьмем кого-то из тех без эмоциональных китайских болванчиков, которых ты мне предлагал ранее.

Эти слова возымели свое действие, и Максим вроде бы успокоился, скосив пристальный взгляд на своего брата, но тут очень неожиданно спросил:

— А кто такая Янина?

Ваня не сразу нашелся с ответом, он тщетно пытался что-то придумать, но его покрасневшие щеки и явное смущение выказали его с поличным.

— Это… девушка, которую я… с которой я познакомился… ну, в общем, ты ее не знаешь.

— Я уже в курсе, но только еще не в курсе почему?! Ты скрываешь от меня что-то? Это девушка очень важна для тебя, судя по твоей реакции! Почему ты о ней никогда мне не рассказывал? Ты что, не доверяешь мне? — в голосе и во взгляде Максима появились нотки обиды, от чего Ване стало еще более неловко.

— Я тебе доверяю даже больше, чем себе! Но, просто рассказывать пока еще особо нечего. Я сам, правда, ничего не знаю. — пожал плечами Ваня.

— Что именно ты не знаешь? — стал допытываться Макс. — Любишь ли ты эту девушку, или любит ли она тебя?

— Слушай, все так сложно, я действительно не хочу про это говорить. — насупился Ваня от настойчивости брата.

Максима, очевидно, этот ответ никак не устраивал, судя по его решительному выражению лица, но, во спасение Ивана, появилась Диана, и этот разговор пришлось закончить… или отложить до завтра, судя по желанию Максима докопаться до истины. Истины, о которой и сам Ваня имел весьма размытое представление.

Следующая неделя прошла в каком-то сумбурном потоке, который выносил дело Вани и Макса на более крепкий уровень. Первое знаковое событие — утверждение названия фирмы и, соответственно, появление такого бренда, как «Иван-Царевич». Никто особо не сопротивлялся и не задавал вопросы, ведь работы Вани действительно имели, в некоторой степени, намек на сказку и сказку не дешевую. Что касается Дианы, то Макс не изменил своей внутренней неприязни к ней, но ему пришлось признать — она хорошо работает и ей даже можно поручить такие тонкие художественные моменты, какие раньше мог делать только Ваня. И это был еще один плюс в ее сторону, что убедило логику Максима пока потерпеть незваную гостью. Логика — это то, чем он всегда руководствовался в делах, здесь чувствам места не было, и только руководствуясь логикой и холодным расчетом, он мог воплощать успешные проекты. Единственное, что вызывало неприятный холодок у него теперь, так это то, что его растяпа-брат, руководствуясь только лишь чувствами, принимал весьма верные решения и опыт последних трех месяцев наглядно это показал.

В ту же неделю в их коллектив влился еще один участник — упомянутый вскользь ранее самой Дианой парень, вернее мужчина, имеющий возраст около сорока или даже более того. Звали его Юсуф, был он мусульманином, очень молчаливым, соблюдающим все традиции своего вероисповедания. Весьма колоритный тип, что уже, в принципе, глядя на остальных ожидаемо и понятно, и Макс смирился, что единственным адекватным человеком в этом сборище остается пока он сам.

Юсуф обладал поразительной, даже магической способностью моментально понимать чего от него хотят. И если Богдану приходилось все втолковывать самым, что ни на есть, доходчивым языком, то стоило Ване начать разговор с Юсуфом, он молча кивал, не дождавшись конца просьбы или поручения, и тут же принимался за работу. Его молчание, порой, обескураживало, он мог игнорировать вопросы, считающие недостойными своего внимания, что вначале настораживало Максима и Ваню, но потом они смирились, ведь его молчание не было таким уж и страшным проявлением… по сравнению с теми редкими моментами, когда Юсуф соизволял что-то говорить. А говорил он редко, но метко, уделяя внимание именно той упущенной детали, которая, в последствие таки, оказывалась очень важной. Это — что касаясь работы, но были моменты, когда Юсуф говорил, глядя прямо и глубокомысленно своими темно-карими глазами что-то, касающееся непосредственно человека, с которым он общался.