Джанго Векслер - Тысяча Имен

Саму башню охраняла Небесная Гвардия, но Маркус расставил на почтительном расстоянии собственные посты – надежных солдат из первого батальона. Прежде всего он стремился избежать возможных столкновений, но и, кроме того, – охладить пыл желающих втихую обшарить покои принца. При отступлении из Эш-Катариона кортеж принца сопровождал десяток крытых повозок, и в форте ходили слухи, что в них спрятаны все ценности и реликвии трона Вермильона, на которые его светлость успел наложить лапу.

Часовые Маркуса при его приближении отдали честь и расступились, но двое хандараев, стоявших по обе стороны от входной двери, повели себя далеко не так дружелюбно. Маркус вынужден был прикусить губу, чтобы не усмехнуться при виде их неподдельно мрачных физиономий. Без сомнения, когда-то Небесная Гвардия была грозной боевой силой, однако эти времена давно миновали. Предшественники нынешнего принца набрали в ее ряды своих стареющих прихвостней, и эти двое гвардейцев представляли собой типичных представителей такого пополнения. Оба были седоволосы, а стоявший слева так упитан, что жир выпирал валиками из-под золоченого нагрудника. Копья их были щедро изукрашены золотом и серебром.

Когда двое офицеров подошли ближе, один из гвардейцев грохнул по плиткам древком копья и повелительно рявкнул по-хандарайски. Маркус, обернувшись к Янусу, перевел:

– Он хочет знать, кто мы такие.

Легкая усмешка промелькнула по губам полковника и тотчас исчезла, словно отдаленная вспышка молнии.

– Скажите ему, что новый полковник смиренно просит Избранника Неба об аудиенции.

Маркус скривился, словно попробовал что-то кислое, но добросовестно перевел. На местном наречии он говорил кое-как, да еще и с чудовищным акцентом, однако гвардеец его понял. Он отступил в сторону (второй гвардеец сделал то же самое) и жестом показал ворданаям, что они могут войти.

Первый этаж башни представлял собой одно просторное помещение. Когда полк только добрался до Форта Доблести, здесь, как и во всем форте, было хоть шаром покати, но сейчас пол в несколько слоев выстелили коврами, а грязные стены задрапировали шелком. В золоченых сосудах курились благовония, дабы обоняние Избранника Неба не оскорбил никакой неуместный запах. На небольшом столике стояли фрукты и серебряные кубки с водой – на случай, если принцу захочется утолить голод или жажду.

Однако эти потуги на роскошь не могли скрыть неприглядную реальность. Фрукты на столике были засохшие и дряблые, и никакие завесы не могли скрыть неказистости помещения, предназначенного изначально для более грубых нужд. И что самое унизительное – тому, кто некогда повелевал тысячами, сейчас прислуживало едва ли полдесятка. Две девицы неопределенного рода занятий возлежали у подножия трона, еще две махали опахалами, тщетно пытаясь внести в духоту дуновение искусственного ветерка, да пухлолицый мужчина, расплывшись в улыбке, поспешил навстречу вошедшим в зал Маркусу и Янусу.

Трон, разумеется, вовсе не был подлинным троном Вермильона. Достопамятный престол, грандиозное уродливое творение из позолоты и мрамора, которое заняло бы добрую половину здешнего зала, остался в эш-катарионском дворце, и сейчас его, по всей вероятности, согревала пресвятая задница какого-нибудь искупителя. Слуги превзошли себя, колдуя с резным деревом и красной краской, однако плод их усилий походил не столько на трон, сколько на самое обыкновенное кресло, да к тому же наверняка неудобное.

Именно на нем восседал принц Эксоптер, Избранник Неба, Верховный Повелитель Хандара и Двух Десолов. Внешний вид его полностью соответствовал традициям. Коротко остриженные волосы скрывались под искусно окрашенным париком, который, по мнению Маркуса, смахивал на клубок змей, предающихся свальному блуду, бледное лицо покрывал такой густой слой белил и румян, что оно больше походило на маску. Повсюду – на пальцах, на шее, в ушах принца – сверкали золото и драгоценные камни, пурпурная шелковая мантия, наброшенная на плечи, была сколота брильянтовой брошью и расшита по краям крупными белыми жемчужинами, которые едва слышно постукивали при каждом движении принца.

«Интересно, – подумал Маркус, – вызовет ли это зрелище у полковника благоговейный трепет? Вряд ли. Он, в конце концов, и сам граф». Формально граф на иерархической лестнице знати располагался ниже принца, однако самый мелкий ворданайский дворянин полагал себя невообразимо выше всякой иноземной шишки, каким бы громким титулом ни похвалялся иноземец.