Юлия Чепухова - Лисья тропа [СИ]

Дафна снова протянула к нему руку, но Шейн дернулся от нее, как от плети.

— Ш-ш-ш… Все хорошо. Я помогу тебе выбраться отсюда. — Как можно спокойнее произнесла она.

Шейн оглядел камеру и, наткнувшись взглядом на тела стражников, немного успокоился. Но тут его взор упал на Эраила.

— Я с ней. Не надо смотреть на меня волком. Я тебе не враг. — Проворчал воин. — Не усложняй все. Мы и так чертовски рискуем…

— И спрашивается, для чего?… — Прохрипел пленник, растирая руки в попытках согреться и унять дрожь. Он с трудом поднялся на дрожащие ноги и сделал неуверенный шаг вперед, покачиваясь и хромая. Дафна и Райл отошли с его пути, и Шейн осторожно выглянул в коридор, будто прислушиваясь. — Мне нужно найти ее. Скай… Я нужен ей…

— Не лучшее решение. С князем нам не справиться так же легко…

Но Шейн не дослушал светловолосого воина. Он знал, куда нужно идти. Словно его, что-то тянуло. Не обращая внимания на возражения позади, Шейн, спотыкаясь на каждом шагу и испытывая мучительную боль в каждой клеточке своего тела, побрел к узкой лестнице, что уходила вниз во влажную ледяную темноту. Она была там. Она ждала его.

Тайли замерла в центре своей камеры, ожидая удара. Ведь первой она напасть не могла. Магия князя прочно сдерживала ее. Но вот жизнь свою защитить кицуне было позволено. И когда первая плеть впилась в ее тело, обвиваясь вокруг груди и разрывая тонкую ткань рубашки, тогда ее зверь был спущен с цепи. Громоподобный рык сотряс стены темницы, и весь ад вырвался на свободу.

Тайли из-за оков не могла полностью обратиться, но это и не было нужно. Пограничное состояние ее тела имело наибольшую силу. Пять хвостов огненными плетьми материализовались за спиной, хлеща стражников раскаленными длинными кнутами. Они словно жили своей жизнью и действовали независимо и одновременно слаженно со своей хозяйкой.

Полностью ударов от плетей Тайли избежать не могла. Но жгучая боль лишь подстегивала ее ярость и жажду крови. Она налету хватала концы розог и с немыслимой силой дергала стражников, то посылая их со всего маху в стену, то притягивала непосредственно к себе, где, ликуя и наслаждаясь, перегрызала противникам глотки.

Многие воины уже лишились своих конечностей под разящими хвостами кицуне. Кровь полностью покрыла камни пола и стен камеры, превращая ее во что-то дьявольское и сюрреалистичное. Ее терпкий запах щекотал ноздри Тайли, будоража, возбуждая, сводя с ума. Воздух наполняли дикое звериное рычание, крики, наполненные агонией и яростью, влажный хруст костей и визг плетей, рассекавших пространство и нежную плоть.

Князь равнодушно наблюдал за столь жутким побоищем, стоя вне досягаемости хвостов кицуне. Он выжидал момент, когда Таллиата окончательно выдохнется и обессилит. Все ее тело покрывали глубокие раны от плетей, железные наконечники которых безжалостно вырывали из нее куски плоти. Кровь заливала ее лицо, покрывала чудесные волосы бурой пленкой, скрывая их сияющий шелк, что так любил князь. Сражение ее делало дикой, неукротимой, совсем как в его постели. Анкалион с восхищением наблюдал за стремительностью и грацией ее движений, превращая массовое убийство в какой-то первобытный танец. Ее удары были хладнокровны и беспощадны, лицо искажал оскал острых красных от крови клыков, глаза горели ярким-желтым огнем, будто рассыпая искры, хвосты раз за разом взметались вверх, поражая выбранную цель и освещая мрачную арену ярким огнем.

Как давно князь не видел свою пленницу в действии. Он и забыл, как она возбуждает его своей силой и яростью, своей властью над ним. Анкалион давно смирился со своей слабостью. Но об этом не знала ни одна живая душа. Он любил Тайли. Любил это создание так сильно, что эта ее интрижка со смертным чуть не убила его. Так больно ему не было еще никогда. Он дал ей все. Все, кроме свободы, потому что безумно боялся, что Тайли покинет его навсегда. Лишь из-за этого он держал ее на привязи рядом с собой. Не позволял принять свой истинный божественный облик, дабы никто не смел ее возжелать.

Он раз за разом хотел прекратить ее агонию и заключить в свои объятья. Но потом сразу вспоминал, причину их присутствия здесь. Его чувства были безответны. Она отдала себя другому, не ему. Кицуне вероломно лелеяла мысли о побеге, о жизни с другим. И это раз за разом пронзало сердце князя раскаленным кинжалом. Поэтому он ненавидел ее. Любил и ненавидел. Она не будет ничьей. Умрет, но останется навеки его. Его собственность. Его рабыня. Его Тайли.