Юлия Григорьева - Путь во Мраке [СИ]

— Довольно, — чуть хриплым голосом произнесла мама и посмотрела на меня.

— Мам… — я даже не знала, как реагировать.

— Ни слова, дочка, — остановила меня мама. — Здесь слишком длинные уши и грязные языки. Я не позволю переворачивать слова порядочной девушки. — Затем снова повернулась к дьери Аргаш. — Откуда ползет эта грязь?

— Я не знаю, — растерянно ответила хозяйка модной лавки.

Мама оглянулась на ширму, где сейчас воцарилась тишина. Затем перевела взгляд на дьери и решительно направилась к ширме, заглянула туда.

— А знаете, вот эта, так сказать, леди Огриш в непозволительно пьяном виде отдавалась страсти за портьерой, пока ее искал муж, лакею, кстати, бесу. И как оно, Грамми? Ой, у тебя лицо стало цветом под твои красные панталоны. Кстати, у моей бабушки такие же были. Не ожидала от тебя, Грамми, такой безвкусицы. Впрочем, именно от тебя и ожидала. А насчет портьеры, сущая правда, я случайно застала ее за этим непотребством.

— Ложь! — дрожащим голосом взвизгнула та, что пряталась за ширмой.

— Да? Тогда откуда я знаю про здоровенную родинку на твоей заднице? — зло усмехнулась мама. — Прежде, чем порочить невинную девушку, лучше смотрите на себя. — И вновь ее тон стал ледяным. — Кто пустил эти сплетни?

— Мне сказала леди Ирнес, а ей, кажется, леди Дирхи. — Запинаясь, ответила Грамми Огриш. — А ей леди Фергас.

— С-стерва, — яростно зашипела мама, кивнула мне на выход из шатра, но остановилась и снова обернулась. — Будете и дальше лить грязь на мою дочь, натравлю мужа. А вы, дьери Аргаш, можете больше на нас не рассчитывать. Мне неприятна женщина, обсуждающая своих клиентов.

Провожала нас мертвая тишина, нарушаемая лишь всхлипами леди Огриш и тяжким вздохом хозяйки модной лавки, где мы неизменно оставляли немалые деньги. Я все еще была в шоке, потому шла за взбешенной мамой, тупо глядя ей в спину. Мы уже нигде не останавливались, просто метались по ярмарке в поисках наших мужчин. Настроение было бесповоротно испорченно.

— О, а вот и маленькая клыкастая шлюха, — раздался довольный хриплый голос какого-то пьяницы.

Мама развернулась на каблуках и сжала кулаки. И меня отпустило, но сразу же накрыла волна негодования.

— Закрой свой рот, скотина, — зашипела мама, подступая к пьянице.

— Ой, как страшно, — хохотнул этот идиот. — Мать тролльей подстилки будет меня учить. Рожу разобью, леди.

— Да, как вы смеете! — воскликнула я, выскакивая вперед.

— А это, кто решился тявкать? — заржал уже в полный голос пьяный мужик, чья раса не угадывалась, потому что имело место явное смешение нескольких кровей. — Пошла вон, дрянь.

Он замахнулся, но мама оттолкнула меня, и удар пришелся ей по лицу. Мама охнула и упала на землю.

— Папа!!! — заорала я. — Эл!!!

Озверевший пьяница уже снова занес над мамой руку, как вдруг… Его крик перекрыл ярмарочный гам. Оскалившийся папа с ярко-алыми глазами откинул в сторону руку, посмевшую притронуться к маме.

— Элион… — мама вдруг разрыдалась, и папа озверел.

Я никогда не видела таким своего отца. Он бывал ехидным, бывал ироничным, язвительным, вредным, сердитым, добрым, нежным, ласковым, но тем, кем он был сейчас — никогда. Я видела перед собой разъяренного зверя, и это было страшно. Страшно и… завораживающе. Какая-то часть меня сейчас готова была закрыть лицо ладонями и с криками бежать прочь, как все, кто до этого с жадным любопытством смотрел на унижение двух женщин. А другая моя часть вдруг ощутила трепет и азарт. Кровь начала бушевать в висках, рот наполнился металлическим привкусом, и я поняла, что прокусила губу. Машинально облизав губы, я все так же зачарованно смотрела, как визжащий пьяница отползает от отца на оторванных по колени ногах, а Пьющий кровь неумолимо надвигается на него.

— Никто, — с шипением произнес отец, которого я тоже никогда не слышала, — никогда не смеет прикасаться к моей женщине.

И искалеченный идиот вдруг с ненавистью взглянул на вампира и выкрикнул:

— Отец шлюх…

Договорить он не успел, упав с разорванным горлом. Отец стоял над телом. Он поднес окровавленные пальцы с длинными острыми когтями ко рту и лизнул. Тут же сморщился и сплюнул.

— Падаль, — с отвращением произнес он и достал платок, вытирая руку. После обернулся ко мне и пристально вгляделся в мое лицо. — Эли? — в голосе отца скользнуло удивление.

— Мама, — прошелестела я и потеряла сознание.

Когда я очнулась, моя голова покоилась у мамы на коленях. Мы уже покинули Андалин и теперь возвращались домой. Первого я увидела Элиама. Он был мрачен и молчалив. Взгляд его серо-зеленых, как у меня и у мамы, скользнул по лицу мамы, опустился на меня, и брат ободряюще подмигнул. Я вывернула голову, но папы с нами не было.