Alex31 - Я калечу, но я же и лечу! [СИ]

В Мастерской я фактически и царь, и бог. Там никто не может пользоваться магией или другими видами энергии без моего на то согласия или же согласия на то Хранителя, который там вместе с дедом был и приготовил место для нашей гостьи.

Там-то мы её приковали к операционному столу, на котором я обычно препарировал всякую животину. А затем началась процедура копирования её памяти и вытаскивания души из тела в специальный кристалл, который я получил от Тчалы, для того, чтобы отправить его ему же. Это часть оплаты за то, что он мне поставил. А именно я получил десять килограммов вибраниума, пять килограмм адамантия, вышеупомянутые печати для ловли магов, а также изобретение сестрёнки моего коллеги Шури, которая в своё время скопировала всю память и даже личность Зимнего Солдата и перепрограммировала его так, чтобы в нем не осталось закладок Гидры. Разумеется, я ещё доплатил за срочность двумя гримуарами, которые чудом выцепил пару месяцев назад у одной Богини, но это того стоило.

В итоге, у меня осталось тело, которое было «раскачано» в магическом плане, матрица с копией личности и отдельно памяти Чаровницы. И это просто замечательно. При правильном подходе и экспериментах я получу все её знания по миру магии и её знания по самой магической науке. Кроме того, я смогу создать гомункула, который будет верен мне. Но это при условии, что я всё же достаточно хорошо изучу Магию Разума и Магию Жизни, да и гипнопрограммы не помешают.

Когда со всем этим было покончено я сел с дедом за распитие чая, и он всё же начал тот разговор.

— Вова. Я уже не молод, и пусть я могу прожить благодаря тебе ещё столько же, сколько лет за моими плечами, но всё же жизнь это жизнь, — он посмотрел в потолок что-то вспоминая, а я его не торопил. — Я за свои годы многое сделал и повидал. Не скажу, что я жил праведно. Я был солдатом, который убивал таких же солдат, как я. Да, тогда была война, но она делает из человека такую тварь, что и не описать. И порой мы с ребятами мучили наших пленных от злости и гнева за Родину, которую они хотели истоптать своими сапогами. Мы убивали и мучили таких же безвинных по началу, как и мы людей. Лишь со временем я осознал, что я сделал и раскаиваюсь в своих деяниях. Но не только это я делал, многое другое. Просто ни ты, ни кто-либо другой, об этом не знают. А сейчас ты уже знаешь, что твой дед не такой хороший. И как ты понимаешь, я тебе это сказал не просто так. Я увидел в тебе за последние три дня то, что видел в своих глазах когда-то. Но тогда была война, и я был старше, я смог себя остановить. Но вот ты… ты ещё ребенок, который был брошен своими родителями, ты был изгоем в школе, и внезапно ты получил такую силу и возможности… Я не знаю куда именно заведёт твой путь, но знай, что я буду тебя любить в любом случае. Ты мой единственный внук, единственный дорогой человек мне. Поэтому я тебе буду помогать, как только смогу. Мне самому хочется увидеть твой дальнейший путь.

— Спасибо, деда… — обрадовался я, но смолк под его строгим взглядом.

— Я тебе помогу, Вова. Но учти, у каждого в этом мире должны быть свои границы. Я догадываюсь, что когда ты будешь исследовать человеческий организм, ты можешь взять живых людей, как кроликов для обучения. И вот здесь и кроется загвоздка. Я не хочу, чтобы на твоих руках была кровь невинных.

— Невинные — это понятие растяжимое, дед, — прервал я его.

— Верно! — кивнул он. — Сейчас я установлю для тебя несколько правил, которые ты будешь соблюдать даже в случае моей смерти. Понял?

— Да.

— Первое — невинные люди это дети, честные врачи, милиционеры, солдаты, что честно исполняют свой долг, а так же пожарные. Их ты не тронешь никогда! Второе — ты не будешь использовать свои возможности для истребления целых народов по каким-то дурацким причинам таким, как: цвет кожи, религия, политические взгляды и уклад жизни. Третье — ты никогда не повторишь грех своих родителей. Ты никогда не бросишь то, что породил на свет и не отвернёшься от него. И запомни эти правила на всю свою жизнь. Нарушишь эти три правила, и у меня нет внука. Собственными руками тебя удушу!

Дед говорил серьёзно. Он меня любит, я это знаю и вижу. Но он человек слова и честь ему не чужда.

И он прав, даже я со своими возможностями должен иметь какие-то свои правила. Всё же я человек, что бы о себе не думал. Я многое буду делать вопреки законам человеческим и даже совести. Но что-то во мне должно быть, должно быть что-то «правильное». И эти правила мне подходят. Они справедливые, да и обязан я деду всем, что у меня есть, даже жизнью.