Элиан Тарс - Великая Охота

Прошло уже лет десять, с тех пор как мы поселились в деревеньке Кальма, что в приграничном графстве Орьенталь. В целом местечко неплохое: тихое и спокойное, соседи достались милые да улыбчивые. Но в скором времени нам пора переезжать. Мы постоянно переезжаем. Нельзя задерживаться больше десяти лет на одном месте. В самых редких случаях - пятнадцать, и то в каком-нибудь крупном суетливом городе, где людям, в принципе, плевать на других людей. Где мало кто станет приставать с вопросами: «Когда уже пополнение ожидается?», или «А что это вы детей не заводите?», или мой самый любимый вопрос - «Как это вы за столько лет ни капли не изменились?»

Как-как? Очень просто. Мы с Зерьвильдой не совсем обычные люди. Вот и все. По этой причине уже двести лет (сто девяносто семь лет десять месяцев и два дня - если быть точным, ибо Зери очень щепетильно относится ко всем этим датам) мы кочуем с места на место.

-Эй, Рихард, привет!- голос соседа вырвал меня из размышлений, когда до дома оставалось метров сто.

-Привет, Йенс,- поклонился я.

-Куда веник тащишь? Праздник какой?- он кивнул на пышную охапку полевых цветов, которую я бережно прижимал к груди.

-Да день рожденье сегодня у Зерьвильды,- пояснил я,- Вот - небольшой подарочек приготовил.

-Ну молодец! Мужик! И от меня поздравь супругу! Сколько ей стукнуло-то?

-Эм...- замялся я,- двадцать два.

-И какой раз? Десятый?

Вдоволь посмеявшись вместе с Йенсом, я помахал соседу рукой и двинулся дальше. Честно говоря, я не соврал. Мы действительно двадцать второго дня первого летнего месяца празднуем ее день рожденье. И каждый раз двадцать второе. Сколько Зерьвильде лет на самом деле мало кто знает. Конечно же, я исключение. Давным-давно мне-таки удалось выведать у нее этот секрет. И то лишь после того, как я назвал свой возраст. То, что я оказался старше нее на пятьдесят лет, несколько успокоило ее женские комплексы.

Путем нехитрых подсчетов можно легко вывести, что сегодня моя, как сказал Йенс, супруга будет праздновать свое двадцати двухлетие ровно триста одиннадцатый раз.

Наш дом стоял на самой окраине деревни. Симпатичный двухэтажный беленький домишко с двускатной крышей, огороженный простым деревянным забором. Зери постоянно что-нибудь выращивает, оттого участок перед домом пестрил яркими красками. Меня же растения никогда особо не интересовали, я обычно занимаюсь животными. В разных местах мы держали разных зверюшек. В Кальме, к примеру, в маленьком загончике у нас паслась рыжая корова по имени Брумгильда. Добродушное создание. Вот только почему-то в тот момент она тряслась от страха, всем телом вжимаясь в деревянные жерди.

Я сразу почувствовал чужую энергию, буквально разрывающую воздух вокруг нашего дома. Быстро воткнув букет меж реек забора, я стремглав бросился внутрь. Распахнул дверь и оказался в гостиной. Мебель перевернута, на стенах черные подпалины, занавески висят клочьями. На полу крохотные красные точки, чей запах громко кричал - кровь ведьмы! Но к счастью, она принадлежала не Зерьвильде.

Следы вели на второй этаж. Кровь и огонь безошибочно указывали путь отступления моей любимой. Ее поймали перед спальней. Мощное кольцо огня - последний оплот защиты, окрасило доски в черный цвет. Она устала и ее скрутили. Что было дальше - так же не осталось загадкой. Обугленный пол украшал кровавый ведьмин круг - изящный рисунок с древними рунами и символами. От этого творения безымянного художника смердело больше всего. Казалось, воздух вокруг круга гнил от дикой Жажды. Но я плевать на нее хотел, ведь я нашел зацепку: пол рядом с кругом был затерт так, что оставшаяся огненные следы сплетались в символ, что мне уже как-то доводилось видеть...

-Черный Тысячелистник...- еле слышно выдохнул я.

Быстро собрав вещи, я покинул дом. Вытащив букет из забора, я подошел к испуганной корове:

-На, Брумгильда, покушай,- я протянул ей цветы, что предназначались другой,- Надеюсь, новые хозяева не станут тебя обижать. Прощай.

Я развернулся и оставил место, где был счастлив последние десять лет.

На недавно купленной гнедой кобылке, которую прозвал Бертильдой, в честь одной старой знакомой, я ехал по центральной улице Трикушона, задумчиво глядя по сторонам. Несмотря на ленивое, развалившееся в зените солнце, в городе было сумрачно. Третьи, а местами и четвертые этажи домов достраивали гораздо позже первых, отчего здания выходили не особо ровными и, сплетаясь крышами, словно деревья ветками, накрывали улицы. Но на досадные ляпы городской архитектуры никто уже давно не обращает внимания: люди беспечно снуют взад-вперед, упиваясь значимостью собственных маловажных занятий, петляя между надменными всадниками и гружеными телегами, поскрипывающими на разбитой дороге.