Марина Голубева - Либерия

Но радость была недолгой, ей на смену пришли злость и отчаяние. Злость на подлеца-старосту с подельниками, которые не только ограбили, но и фактически убили. Злость на себя за доверчивость и неосмотрительность — в результате он остался без денег, оружия и одежды. Пропало и письмо, которое граф написал своему знакомому, содержащему постоялый двор в Немецкой слободе. Что теперь делать, Алексей не знал. И еще его мучил голод — организм потратил слишком много сил на восстановление, и их необходимо было восполнить.

Первым порывом было бежать в деревню и расправиться с негодяем. От одной мысли о том, как он вопьется клыками в жирное горло и будет рвать теплую живую плоть, пасть наполнилась слюной. Оборотень решительно вскочил и, пошатываясь от слабости, направился к деревне. Опомнился только тогда, когда добежал до крайней избы. «Да что ж я делаю! — ужаснулся Алексей. — Мало тех глупостей, которые натворил, так еще и человека жрать собрался!». Было ясно — к людям сейчас идти нельзя, зверя он может не удержать, и тогда случится беда.

Он обязательно вернется, и с Лапшой поквитается, и имущество свое вернет. Но позже, когда будет сытым и отдохнувшим, а пока надо уходить в лес. Волк немного потоптался, сопротивляясь решению человека, затем повернулся и потрусил прочь.

Справа показались знакомые баньки, и Алексей вспомнил, с чего начались его злоключения. «Колдун! — мелькнула мысль. — Надо бы проверить, что с ним. Вряд ли староста собирался выполнить свое обещание, раз планировал избавиться от состоятельного и доверчивого путника».

Небо из угольно-черного стало темно-серым, словно в него плеснули ложку белил. Началась метель, и непроглядный мрак сменился мутной снежной мглой, сквозь которую проступали тени изб и покосившихся заборов. Долгая зимняя ночь уходила. В деревне слышались голоса сонно переругивающихся женщин, скрип колодезного журавля и ленивый лай собак, где-то замычала корова, встречая хозяйку с подойником. Нужно было торопиться, и инстинкт зверя, и здравый смысл требовали немедленно уходить в лес. Но Алексей, плюнув и на то, и на другое, повернул к запомнившейся бане старосты.

Открытая настежь дверь болталась на одной петле. Судя по следам на снегу, народу тут топталось много, но это могли быть и следы стрельцов, вчера вечером тащивших колдуна. Оборотень осторожно подкрался к двери и сунул нос в теплую влажную темноту. Пахло гарью, березовыми вениками, мокрым деревом и еще чем-то резким, возможно, щелоком, который использовали вместо мыла. Колдуна там не было, хоть его чуть заметный запах Алексею все же удалось уловить. Если старик там и находился, то недолго, а вот куда потом делся, непонятно — то ли сам сбежал, то ли по приказу старосту куда-то увели.

Волк покрутился немного, а затем, посмотрев на светлеющее небо, решительно побежал к лесу. Старика Алексею, конечно, было жалко, но не настолько, чтобы вот прямо сейчас кинуться на его поиски. И так из-за этого колдуна он вляпался в неприятную историю, которая еще неизвестно, чем может обернуться. Мысли об исчезнувшем колдуне быстро выветрились из головы — думать о чем-либо, кроме еды, стало совершенно не возможно. Жрать хотелось так, что Алексей даже позабыл о слабости.

Лес встретил тишиной и особым сонным покоем, который бывает только зимой, когда деревья спят, скованные морозом. В зимнем лесу человек попадает в колдовские сети Зимы-Мораны, ступает осторожно и даже говорить старается шепотом, чтобы не потревожить этот сон, так похожий на смерть.

Покрутившись между тонкими осинками с обглоданной зайцами корой, волк поймал самую свежую ниточку знакомого запаха и чуть не захлебнулся слюной. Больше ничего не существовало, ни деревни, ни старосты, ни старика-колдуна, только этот упоительный аромат добычи и азарт погони. Заяц путал следы, но оборотень не поддался на хитрость, срезая замысловатые петли, и быстро нагнал зверька. Прыжок — и теплое, еще живое тельце бьется в зубах, а в пасть течет такая вкусная, сладкая, живительная кровь.

Первого зайца Алексей сожрал целиком, вместе с костями и шкурой, оставив только маленький пушистый хвостик. Облизнул измазанную кровью морду и отправился на поиски следующего. За ним, правда, пришлось побегать. То ли зверьки, почуяв волка, стали осторожнее, то ли с наступлением дня попрятались. А скорее всего, вместе с чувством лютого голода утихли звериные инстинкты, а из самого Алексея охотник был никакой.

Но вот мелькнуло между еловых лап белое пятнышко — поднятый с лежки заяц бросился наутек, и оборотень устремился за ним. Но когда до желанной добычи оставался один прыжок, что-то несильно стукнуло его по голове. Алексей затормозил, с удивлением посмотрел на крупную сосновую шишку, отскочившую от его лба, раздраженно рыкнул и продолжил погоню. На миг ему почудился издевательский женский смех, но раздумывать над этим было некогда, а вскоре странное происшествие и вовсе забылось в азарте погони. Наконец шустрый зверек был пойман и съеден.