Себастьян Кастелл - Чёрная Тень

— А Фериус? — спросил я.

На лице Берена появилось странно сочувственное выражение.

— Аргоси — странники, Келлен. Они никогда не задерживаются подолгу на одном месте. Я думаю, ты и сам это знаешь, а еще я думаю, что ты вскоре поймешь, что в жизни может быть что-то большее, чем идти по той дороге, которая перед тобой открывается.

Я снова сделал глоток янтарного пацьоне. И снова замечательный каскад ощущений обрушился на меня, завершившись спокойным, теплым чувством — полной противоположностью сна на холодной, твердой земле, сна, прерываемого мыслями о том, когда на тебя в очередной раз нападут маги-ищейки.

Предложение Берена было даже более соблазнительным, чем он думал. Безопасность, дом, жизнь без страха того, что может поджидать за углом. По правде говоря, маг вне закона из меня был никудышный, мне нравились комфорт и безопасность, мне нравилось изучать осмысленные вещи.

— Но мне от тебя тоже кое-что понадобится, — сказал Берен, чувствуя, что я склоняюсь к тому, чтобы принять его предложение.

— Что именно?

— Сенейра.

Я оторопел.

— Я не понимаю.

— Думаю, понимаешь, Келлен, — он выпрямился в кресле, и вид у него стал такой, словно он готовился к бою.

— Она… Сенейра всегда верна до последнего. Как только она примет решение… — он то и дело умолкал, и это было странно, потому что я не сомневался, что он заранее распланировал этот разговор. — Она, знаешь ли, любила Ревиана, любила страстно с самого детства. Свадьба должна была состояться на следующий год, и даже когда оказалось, что он… в общем, он тоже ее любил, я думаю, это помешало бы…

— Он пытается сказать, что Ревиану нравились мальчики, — сказал Рейчис, снова окуная лапу в мое пацьоне.

— Я догадался, спасибо.

Берен, наверно, подумал, что я отвечаю ему.

— Ревиан был исключительным юношей. Я был бы горд иметь такого сына, хотя и не такого зятя. Это была бы только половинка брака. Мы с матерью Сенейры до ее смерти… когда ты испытал настоящую любовь, такую, которая меняет всю твою жизнь, тебе трудно даже представить, чтобы твои дети не испытали того же.

Я не знал, что на это ответить, но Берен продолжал:

— Но у моей дочери слово крепче стали. Она все равно стала бы его женой, — он встретился со мной взглядом. — И она осталась бы с тобой, хотя у нее нет Черной Тени, а у тебя есть, хотя это значило бы, что ты отнял у нее будущее, которое ее ждет, — он наклонился вперед и посмотрел мне прямо в глаза. — Келлен, здесь, в Академии, ты будешь в безопасности. Мы бы защитили тебя, а ты помог бы защитить нас. Я предлагаю тебе хорошую жизнь, сынок. Но тебе нужно будет позволить Сенейре найти ее предназначение.

Рейчис заворчал. На короткое мгновение я не понял почему, но потом осознал, что он уловил мои эмоции. Мне хотелось запустить в Берена бокалом, накричать на него и сказать ему, куда он может засунуть свое предложение. Я бы так и сделал, но в его глазах не было и следа подлости, ни грамма осуждения.

Он встал с кресла. Я тоже.

— Подумай об этом сегодня. Местные шишки намерены утром устроить парад в твою честь, в благодарность за все, что ты для нас сделал, — он пожал мне руку. — Какое бы решение ты ни принял, Келлен, наше знакомство было для меня большой честью.

И тогда я сделал что-то очень глупое, такое позорное, что, наверно, это получилось только из глубокого отчаяния, кипевшего внутри меня, о котором я даже не подозревал: я обнял его.

Не моргнув глазом Берен тоже обнял меня, словно это было совершенно нормально, словно мы были знакомы всю жизнь. И от этого мне почему-то стало еще хуже. Берен не был властолюбивым самодержцем. Он был просто отцом, который потерял сына всего несколько дней назад. Он не пытался лишить свою дочь свободы, он просто хотел, чтобы она могла выбрать любой путь к счастью. Я хотел бы, чтобы у меня был такой отец.

Я намеревался отложить решение насчет своей жизни и Академии на утро после праздника или парада, который местная знать хотела устроить в нашу честь. У джен-теп нет парадов, но Фериус сказала, что эти широкие жесты — это дань уважения к людям. Рейчис полагал, что там-то он сможет полазить по карманам богачей. А я просто хотел сладко выспаться в мягкой постели — на шелковых простынях с настоящими подушками.

Комфорт. Он не для всех, но я против него ничего не имею.