Екатерина Соболь - Золотой стриж [litres]

– Малыш, ты хороший пес, – выдавил Нил, задыхаясь от слез, но Кадет уже забрал монструма у него из рук.

Теперь это была та же неуклюжая бесформенная болванка, какая утром пришла вместе с Кадетом. Кадет прижал ее к груди и резким движением вдавил в себя. Сгусток тьмы растворился в нем, Кадет сделал сложное движение рукой – и все вокруг застыло.

Нил поднял голову. От слез все перед глазами расплывалось, но он все равно вздрогнул, увидев, как близко уже подлетели Ястребы. Висели прямо над ним: распластанные крылья, хищно загнутые когти, холодные желтые глаза. Выглядели они очень страшно, но не шевелились, будто время остановилось. Похоже, так оно и было: больше не двигалась даже рябь на воде. Кадет упал на песок, едва успев выставить перед собой ладони.

Они двое были единственным, что в этом ненастоящем, неподвижном мире сохранило способность двигаться, и Нил сразу ею воспользовался: вскочил и заметался вдоль берега. Он чувствовал только пустоту и потерю, больше ничего не осталось, но нужно было что-то придумать, обязательно придумать. Монструм погиб не зря. Им нужно из этого выпутаться.

– Какие есть идеи? – дрожащим голосом выдавил он.

– Идеи? – без интереса спросил Кадет и тяжело, неуклюже поднялся. – Никаких. При благоприятном исходе мы скоро умрем. Я на это надеюсь. Все остальные варианты гораздо менее предпочтительны.

– Но можно же что-то сделать! Мы придумаем, ну же! – Нил схватил Кадета за плечи и встряхнул. – Давай думай!

– Ты не понял? Это конец. Успокойся, ничего больше не сделать. Думаю, они уже вызвали подмогу. Даже если ты чудом одолеешь этих, придут другие. – Кадет оторвал от себя руки Нила и до боли сжал запястья – видимо, чтобы лучше донести мысль. – Десять минут – и все. Ясно?

– Нет. Нет, нет, не ясно, так не бывает, так…

Кадет сухо, невесело рассмеялся.

– Именно так и бывает. Вы не умеете принимать смерть, потому что это – несовершенство жизни. Золотые народы ненавидят умирать. Ястребов готовят сделать это в любой момент, но я умираю против всех законов Ястребиной чести. – Он покачал головой и разжал руки. – Не ради цели. Не ради Империи. Презираемый своими. Проигравший.

Он тяжело опустился на песок у неподвижной воды. Глаза у Кадета были пустые, и его печаль немного отвлекла Нила от своей собственной печали.

– Прости. – Нил сел рядом. – Ты из-за меня все потерял.

– Что? – рассеянно спросил Кадет, глядя на воду. – Нет. Я не потерял. На самом деле это прекрасно. Я не хочу умирать, но… – Он шумно выдохнул. – Но тогда, в тот день, было гораздо хуже. Я не мог попасть домой. Хотел – и не мог. Остался снаружи. У Ястребов было не ужасно, но я… Я… Ты был прав. Я всегда хотел домой. – Глаза у него коротко, невесело улыбнулись. – Знаешь, что забавно? Я тогда шел к озеру. Хотел принести домой утят и развести уток у нас в пруду. – Кадет тяжело поднял руку и указал на коричнево-белые утиные спинки в камышах, застывшие, как и все остальное. – Вот. Дошел. А теперь давай… Давай просто молча посидим, ладно?

Нил сжал обеими руками холодный песок. Слова Кадета наконец дошли до него, пробились сквозь страх и надежду. Они сейчас умрут. Вот он, момент, когда все заканчивается: финал истории, бесславное прощание. Два тела на берегу озера, маленькая история, которую никто никогда не узнает.

Он думал, эта новость убьет его на месте еще до истечения десяти минут, но уродливая паника, стиснувшая горло, вдруг отпустила. В том, что ничего больше не сделать, было что-то освобождающее, что-то похожее на безмятежность. Они сидели и все еще дышали в этом сером, неподвижном моменте, и Ястребы распластались в небе над ними, и все подходило к концу.

Жить, наслаждаясь, и умереть, ни о чем не жалея, как, наверное, умирают Ястребы. Анима и анимус, похоже, не так уж сильно мешают друг другу.

Несколько секунд мир был прекрасным и тихим, секунды отсчитывались до финальной точки, и Нил просто дышал, глядя на озеро. Ему было спокойно. Ничего не исправить и не о чем больше беспокоиться. Это – конец.

Нил втянул воздух сквозь сжатые зубы. Понимание ударило его, как пощечина.

Ох, мамочка. Какой же он идиот.

– Та девушка, Весна, – выдавил Нил. – Она сказала мне: «Отдай земле самое ценное». Я думал, она про магию, но… Но… Я ее не так понял. Самое ценное – это анима. Анима – это жизнь, а если ее много, хватает и на магию. Магия – это просто… как бы… избыток. Приятный, но не обязательный. А главное – вот это. – Он положил руку себе на грудь, туда, где заполошно билось сердце. – Жизнь ценнее всего на свете.