В дверь требовательно постучали. Артанна, обернулась, только сейчас обнаружив обнаженный клинок в своей руке. На пороге стоял один из гвардейцев личной охраны Грегора. Поймав его удивленный взгляд, наемница поспешила убрать оружие.
— Вас ждет его светлость, — отчеканил солдат. — Одну.
— Благодарю.
Когда гвардеец скрылся за дверью, Артанна снова осмотрела на Веззама.
— С этого дня ты либо работаешь в рамках контракта, либо сегодня же покидаешь отряд. Решай сам, — сказала она и вышла вслед за гвардейцем, поймав себя на мысли, что по возвращении в казармы надеялась не увидеть там Второго.
Миссолен.
Домовое Святилище в поместье Деватонов не уступало великолепием храмам священного Агарана. Резные скамьи из дорогих пород дерева, золотая и серебряная утварь, ослепительной красоты витражи из гацонского стекла, инкрустированные драгоценными камнями статуи — все это великолепие было призвано заставить грешника благоговеть не только перед величием господним, но и перед богатством Дома.
И оттого канцлер Демос Деватон еще сильнее ненавидел это место.
В Амеллоне, где он провел большую часть жизни, — еще до того момента, как роковой пожар унес жизни его жены и детей, а сам Демос стал зваться Горелым лордом, — все было куда скромнее. Но здесь, в столице империи, его семья играла на публику. Любыми средствами Дом Деватон напоминал, что склонял голову лишь перед императором.
«И Великим наставником, — подумал канцлер. — Нужно же время от времени тешить самолюбие его церковнейшества».
Демос поднял глаза наверх: окутанные дымкой тонкие колонны тянулись к небу, из стрельчатых окон лился разноцветный свет. Канцлер сидел на передней скамье, рассеянно перелистывая страницы Священной книги, тексты которой знал наизусть. Демос презирал двуличность, свойственную большинству церковников, и сомневался в существовании бога, но был достаточно осмотрителен, чтобы держать неугодные мысли при себе. Впрочем, он счел должным провести несколько лет, изучая богословие — поначалу затем, чтобы разобраться в собственных отношениях с религией, а впоследствии — дабы убедительно строить из себя кающегося грешника.
Кроме того, демонстрация неповиновения установленному порядку могла быть чревата неудобными последствиями.
«Костром, например. Или публичным покаянием с применением тех ужасных кнутов, если повезет. Либо ядом. Нет уж, к моим откровениям эта земля пока что не готова».
Потому Демос старательно посещал молебны, жертвовал крупные суммы и даже ходил на исповедь, хотя не открывал перед наставниками душу, каждый раз придумывая убедительные грешки. Меньше всего ему сейчас были нужны лишние проблемы с Великим наставником Ладарием.
«С учетом моей недавней находки, от дела, в котором были замешаны мой венценосный дядюшка Маргий и предыдущий канцлер, теперь вполне отчетливо пахнет церковными благовониями. Я мог бы восстать против любого Дома, любого правителя… Но не против Эклузума и его главы».
От тяжелого аромата, источаемого курильней, шумело в голове. Заунывные песнопения проносились эхом по нефу храма, бились о колонны и таяли где-то под сводом. Демос лишь открывал рот, не издавая ни звука — незачем публично позориться, когда через проход, буквально в десяти шагах, дочь короля Энриге Гацонского возносила молитву голосом дивной красоты. Чистоте пения леди Виттории мог позавидовать любой театральный кастрат, и Демос был вынужден признаться, что в данный момент искренне наслаждался редкой возможностью приобщиться к прекрасному.
«В бездну Витторию! Еще будет время придумать, чем развлечь нашу знатную гостью. Не о том думаю».
Через два дня в столице должен был начаться суд над герцогом Грегором Волдхардом и послом Латандаля Ириталь Урданан. Заседание, однако, грозило превратиться в фарс. Обвиняемые отказались подчиниться воле Ладария и не намеревались приезжать на суд. В столицу же, взбудораженные призывом, съехались сотни вельмож. Но ради чего?
Если бы не слаженная работа Демоса и его матери, у Великого наставника не было бы никаких доказательств измены, которую совершили герцог Хайлигланда и его возлюбленная. Так хотя бы появился живой свидетель — шпион, писавший доносы матери Демоса прямиком из замка Волдхарда. Плут умудрился не только выбраться из Эллисдора, но и прихватил с собой служанку, застукавшую Грегора и посла непосредственно в момент совершения греха. Вассер Дибрион — так звали шпиона матери — разыграл партию как по нотам.
Читать дальше