Урсула Ле Гуин - Ночные разговоры

— Самое лучшее — это женить его.

— Женить?

— Ш-ш-ш.

— Да кто за него пойдет?

— Любая! Он по-прежнему здоровенный красивый парень. За него любая пойдет.

Случайно коснувшись друг друга под простыней влажным от пота плечом или бедром, они резко отодвигались к краям кровати, потом снова лежали тихо, глядя во тьму.

— А как же его пенсия? — все-таки спросил Альбрехт. — Она ведь тогда ей достанется.

— Они же здесь будут жить! Где же еще? Любая из девчонок за такую возможность ухватится. И за квартиру ничего не нужно платить. Она бы помогала в магазине и о нем заботилась. Фигушки я отдам кому-то его пенсию — после всех моих трудов! Да я и родным детям бы ее не отдала! Они с женой заняли бы комнату твоего брата, а он перешел бы спать в гостиную…

Эта деталь сделала ее план настолько реальным, что Альбрехт надолго умолк и лишь с наслаждением почесывал свои влажные плечи. Потом он спросил:

— Ты что, уже кого-нибудь конкретного приметила?

В гостиной, за дверями их комнаты скрипнула кровать: спящий там человек повернулся во сне. Сара минутку помолчала, потом сообщила шепотом:

— Алицию Бенат.

— Хм! — Альбрехт был удивлен.

Пауза затянулась, и они незаметно погрузились в неспокойный из-за жары и духоты сон. Сара не поняла, что на какое-то время уснула, и вдруг с изумлением обнаружила, что сидит на кровати, а сбившаяся простыня запуталась у нее в ногах. Она встала и побрела в гостиную. Там спал ее племянник; гладкая бледная кожа на его обнаженных плечах и груди в сером рассветном свете казалась твердой, и он был похож на каменное изваяние.

— Чего ты так орешь?

Он резко сел на постели, хлопая широко раскрытыми глазами:

— В чем дело?

— Ты разговаривал во сне, что-то кричал. Мне ведь тоже нужно поспать.

Он затаился. Сара вернулась в постель, и больше не было слышно ни звука. Он лежал и слушал тишину. В конце концов снаружи что-то глубоко вздохнуло: занималась заря. До него долетело прохладное дыхание ветерка. Он тоже вздохнул, перевернулся на живот и провалился в сон, который показался ему ослепительно светлым, как наступающий день.

А вокруг спящего дома застыл в рассветных лучах город Ракава. Улицы, старинные крепостные стены с высокими воротами и сторожевыми башнями, громоздкие и неуклюжие здания фабрик, сады на южной холмистой окраине города — вся обжитая долина, на землях которой был построен город, лежала в бледном утреннем свете, обессиленная и неподвижная. Лишь кое-где на пустынных площадях шумели фонтаны. Западная часть долины все еще была окутана ночной прохладой. Длинная гряда облаков на востоке медленно рассеивалась, превращаясь в розоватый туман, потом из-за горизонта, словно край ковша с расплавленной сталью, появился краешек солнца, все вокруг заливая ярким дневным светом. Небо тут же поголубело, по земле от башен полосами протянулись длинные тени. На площадях у фонтанов начали собираться женщины. Улицы запестрели людьми, идущими на работу; потом над городом разнесся то усиливающийся, то чуть ослабевающий вой сирены на ткацкой фабрике Фермана, заглушавший неторопливый звон колокола в соборе.

В квартире хлопнула входная дверь. Внизу, во дворе, уже слышались пронзительные голоса детей. Санзо сел в постели, потом спустил ноги на пол и еще немного посидел на краешке кровати; одевшись, он прошел в комнату Альбрехта и Сары и постоял у окна. Он отличал яркий свет от тьмы, но это окно выходило во двор, и солнечные лучи сюда не попадали. Санзо стоял, держась руками за подоконник и время от времени поворачивая голову и пытаясь уловить границу между светом и тьмой, пока не услышал за спиной шаги отца. Он тут же пошел на кухню, чтобы сварить своему старику кофе.

Тетка на сей раз забыла положить спички на обычное место, слева от раковины, так что Санзо некоторое время пришлось шарить по столу и по полкам в поисках коробка. Руки его от желания ничего не уронить и не разбить, а также от этого неожиданного подвоха казались неживыми. Наконец он нащупал спички, брошенные посреди стола, на самом видном месте. Ах если бы только он мог видеть! Когда он зажег газ, в кухню шаркающей походкой вошел отец.

— Как дела? — спросил Санзо.

— Да как всегда, как всегда. — Старик молчал, пока готовился кофе, потом попросил: — Знаешь, налей-ка лучше ты, у меня сегодня что-то руки не держат.

Санзо нащупал левой рукой чашку, потом правой рукой поднес поближе и наклонил над чашкой кофейник.