Анна Шилкова - Нарисованная красота (СИ)

Этот мир явно познал макияж, но выражение «нарисовать лицо» было воспринято девушками слишком буквально. Кожа выбелена до оттенка меловой стены, румяна сияют красно-розовыми пятнами, на глазах такая дичь, что немого не по себе от этого становится, ресницы сделанные из необработанных волос привели меня в неописуемый восторг, а карминовые губы (в сто слоев, чтобы комками) довели до исступления. Я никогда в жизни не могла представить, что в таком макияже кто-то может ходит и считать себя красивой.

Но и это еще не все. Под толстенным слоем мела (или еще чего-то, чем выбелено лицо) отчетливо проступали бугры. То есть не один-два прыщика, как бывает на взрослой коже, пережившей гормональные взрывы организма, а нормальный подростковый набор а ля «у тебя такая нежная кожа между прыщами» на взрослых хорошо зрелых барышнях.

От такого зрелища захотелось громко смеяться. Истерически так, с подвыванием.

В глаза бросилась лавка с косметическими средствами — так и было написано на вывеске. Я вошла туда, решительно толкнув дверь, и увидела примерно то, что и ожидала: грязное помещение, много полок с баночками и витрина, видимо, с самыми ценными товарами.

В витрине я увидела тот самый мел, который наносили на лицо дамы, кармин в палочках, тушь, жидкую как гуталин и «накладные ресницы». Ценников в витрине не было, как и бумажек с подписями. Стало не по себе. При такой декоративной косметике, ухаживать за кожей — это не давать ей отвалиться, а не поддерживать ее здоровый и нормальный вид. В лавке, за все время моего присутствия, так никто и не появился — ни продавец, ни хозяин.

Озадаченная я вернулась домой. У дома нашлась горка дров, Мьяла и недовольная соседка.

Дрова я переместила воздухом под навес на заднем дворе, где и положено им находиться, даже не задумываясь об этом. Вот как быстро привыкаешь к хорошему.

— Чем не угодила, соседушка? — Елейно пропела я. Соседка с каждым днем нравилась мне все меньше и меньше.

— Тащишь в родительский дом отребье! — Начала заводиться женщина, плюнув в сторону Мьялы, набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить тираду, но я ее прервала.

— А ты нос из моего котла убери, всяко легче спать будет. — Не меняя тона проворковала я и пригласила девушку в дом.

Там Мьяла долго мялась и в итоге понуро уселась на лавку.

— Что случилось? — Подозрительно уточнила я, наливая молока в кружку.

— Меня выселяют. Представляешь?! Я несколько лет жила в этом доме, а сегодня хозяин пришел и сказал, чтобы я выметалась до вечера! — Она была готова разреветься, но еще держала себя в руках. — Пусти к себе хоть на ночку, — глухо закончила девушка.

— Приходи, конечно. — Согласилась я. — Оставайся столько, сколько найдешь нужным.

— Мне не чем отплатить. — Первые слезинки уже катились по щекам.

— Будешь готовить нам еду — мне хватит. — Улыбнулась я. — Иди за своими пожитками, двери моего дома открыты для тебя.

Не то, чтобы мы успели подружиться, за время потребления мною пирожков Мьялы, но я бы спать потом спокойно не смогла, если бы оставила девушку на улице.

На заднем крыльце я обнаружила кошку.

— Что, маленькая, голодна? — Тонкое «мяу» было мне ответом. — Ну подожди.

Я принесла ей блюдце молока, животное его в себя практически всосало, и довольное развалилось на солнышке.

Я же пошла по своему разнотравью, попутно собирая разные стебли и соцветия.

Я представляю, как сделать пудру, тонирующий крем для лица и тушь. Это будут не фантастичные продукты моего мира, но куда более эффективные, чем замазывание лица штукатуркой.

Вернувшись в дом, я сделала себе тонизирующую васильковую воду (так же как и успокаивающую ромашковую) и вариацию на увлажняющей воды с эхинацеей.

Пока я делала настои и умывалась уже имеющейся ромашковой водой, в дом вернулась Мьяла. В руках по баулу, в глазах огни, перед калиткой телега, в телеге еще несколько баулов и сундук.

Пока мы все вытаскивали из телеги, пока загружали все это в дом, я уже успела подумать о том, где моя гостья будет спать. В итоге, немного помучавшись совестью, решила просто забрать все из родительской спальни и предложить эту комнату ей.

Несколько часов ушло на перетаскивание всего по нужным местам и хождение из угла в угол. Теперь мы сидели на кухне, печь была растоплена, на плите что-то булькало, Мьяла споро замешивала тесто.

— Не знаю, зачем я это делаю. — Вдруг произнесла девушка. — Торговать-то больше негде.

— Лоток сделай, да ходи по рынку, чего страдать. Обычно быстро раскупают. — Предложила я, а Мьяла тут же остановилась, чтобы уставиться на меня. — Что? — не выдержала наконец я.