Carbon - Ключ от магии, или Нимфа по вызову [СИ]

— Сама дура! — тут же снова завелся Фимка.

— А что-нибудь еще ты можешь выдать? — усмехнулась я. — Оригинальное? Это я уже слышала. Все, пошли. Вставай, разлегся тут… весь завтрак лошадиный отлежишь. — Я дернула из под Фимки клок сена.

Пойти мы никуда не успели. Неприятности пришли сами. Самое обидное, что они пришли и по мою душу! За компанию, так сказать. Появившаяся на пороге мамочка одного «влюбленного» оболтуса молчала только первые секунды две-три. Зато пото-о-о-ом…

Правда, я сумела увильнуть от большей части подзатыльников, угроз и ругательств, бессовестно сдав мальчишек. А потому что нечего! Они «влюбляться» будут, а я синяки и нервы лечить? Щас.

Так что, как только внимание Нойры переключилось на сыночка с племянничком, я с чистой совестью слиняла куда подальше, не желая участвовать в семейных разборках. Они все мне родные, я их люблю… но не настолько.

Кстати, совсем скоро я пожалела, что не осталась хотя бы подслушать разговор, находясь на безопасном расстоянии. Потому и результат стал для меня полнейшей неожиданностью.

Мало того, что после часа криков, невнятных споров и вполне различимых угроз два паршивца вышли из конюшни хотя и встрепанными, но довольными, меня еще и самым нахальным образом лишили средства передвижения. Фимка, вывел мою милую смирную лошадку и ловко на нее взгромоздился, бросив на меня победный взгляд. Вот тебе, бабушка, и восьмое марта…

В общем, двумя попутчиками стало больше, а объяснять мне никто ничего не собирался. Просто поставили в известность.

В ответ на мое робкое: «А я на чем поеду?» Нойра смерила меня странным взглядом и кивнула Нику. Тот, непонятно чему радостно улыбаясь, ускакал куда-то за конюшню и вскоре вернулся, ведя в поводу…ой, ма-а-а-амочки!

Здоровенная рыжая скотина топала вслед за Ником с самым независимым видом. И выглядела на редкость несимпатично, надо сказать. Во-первых, со страху мне сначала показалось, что «оно» больше моей привычной лошадки раза в два. Во-вторых, когда рыжее чудовище приблизилось, первое, что оно сделало — уронило несколько сочных, пахучих «яблочек» размером с арбуз, прямо на ту часть поклажи, которую Нойра милостиво доверила транспортировать мне.

Я, как завороженная, пялилась на зверюгу, не в силах отвести глаз. И получила в ответ взгляд, полный презрения и такого явного ехидного предвкушения, что мне заранее стало плохо.

— Э…э…это что? — Ага, так мне и ответили… Мелкий подлый гаденыш, всего час с небольшим назад изображавший влюбленную свеклу, сунул мне в руку повод и смылся. Нойра тоже демонстративно занималась своими делами, и только мое повторное и видимо совсем перепуганное блеянье подвигло ее дать хоть какие-то объяснения:

— А ты думала всю жизнь на детской лошадке ездить? Нет, милая моя, караванная лошадь — это тебе не игрушка. Привыкай, вам с ней теперь не один день вместе ехать. Да, моя красавица? — Нойра бесстрашно похлопала «это» по необъятному крупу, погладила морду, а рыжая гора мышц только умильно щурилась и ласково тыкалась носом в ладони женщины.

— На! — Нойра без долгих разговоров сунула мне в свободную руку здоровенную морковку. — Покорми ее. Да не стой ты, как статуя! Что, лошадь никогда не видела? Покорми, погладь, вон сбрую поправь. Николас, еще раз так взнуздаешь — я сама на тебе поеду! В общем, знакомьтесь, Зельма тебя не обидит, она у нас умница, — и Нойра отошла, больше не обращая на меня ни малейшего внимания.

Я осталась стоять с поводьями в одной руке, здоровенным корнеплодом в другой и единственная мысль, крутившаяся в моей голове, была о том, что в любимой детской книжке, читанной-перечитанной еще до школы, тоже была какая-то Зельма, мгновенно переименованная автором в «Шельму». Ох, чует мое сердце, не зря оно так созвучно.

Зельме-Шельме надоело ждать, когда я додумаю свою мысль, и она решительно цапнула сочную морковку, с хрустом откусив ее в миллиметре от моих оцепеневших пальцев. Победно на меня поглядывая, она звучно зажевала трофей.

Не знаю, что уж меня в этот момент, что называется, торкнуло, но я выдохнула застрявший в горле шершавый шарик воздуха и в свою очередь, угрюмо таращась кобыле прямо в морду, смачно вонзила зубы в оставшуюся половину морковки.

Лакомство оказалась сладким, сочным и… немытым. На зубах хрустела оранжевая морковная плоть и земля, и я не сразу обратила внимание, что хрумкаю в гордом одиночестве.

Кобыла перестала двигать челюстью и смотрела на меня по настоящему изумленными глазами. Постепенно удивление в ее взгляде сменилось легкой заинтересованностью, и она опять потянулась к остаткам корнеплода в моей руке.