Михаил Ланцов - Всеволод. Граф по «призыву»

- Конкретно эта – не моя работа. Но задумка хороша. Зомби – не живое существо. Если привязать к нему дух, можно сделать так, чтобы тот чувствовал все тело. Вообще все. Каждую клетку. А потом развлекаться. Она ведь уже мертва, так что во время пыток, главное не рушить узел Зула. Все остальное – не страшно.

- И что это значит?

- Это значит, что ее можно пытать, не опасаясь смерти или потери сознания. Медленно разрушать руки-ноги и всю нижнюю часть торса. Лишать головы, в том числе разрушая ее фрагментами. Главное – не трогать узел Зула, то есть грудную клетку. А так как она высший зомби, ей можно приказать чувствовать все. Ни один живой никогда не сможет почувствовать СТОЛЬКО боли, сколько подобный зомби. И эта боль не притупляется со временем. И сознание не потерять. И никуда не убежать. Даже описаться не получится – не чем. И кричать можно запретить, вот как ей и сделали. Вопли, знаешь ли, быстро надоедают и начинают раздражать. То, что ты видишь – обычное наказание разумной нежити за неповиновение. Так. Развлечение для затравки перед настоящей пыткой. Или ты не знал, что именно по этой причине так любят брать в плен своих заклятых врагов? Их можно убить и десятилетиями, а то и столетиями пытать. Практически полностью разрушать их тела. Потом восстанавливать магией. И начинать сначала, накладывая на фантомную боль, новую, свежую, особенно острую…

Тут Сильвана снова не то проскулила, не то проскрипела:

- Убей… Прошу…

Всеволода скрутило. Он скосился на Виконию и спросил:

- Что ты хочешь за помощь ей?

- А что тебя останавливает ее убить? – Задала встречный вопрос темная эльфийка.

- Она зачем-то очень нужна темным жрецам. Иначе бы ее столько лет не мариновали на складе. Да и не дорожили так.

- А тебе то что с этого?

- Ты же хочешь причинить боль Дол-Гулу? А чувство бессилия – самая страшная боль для того, кто поистине силен.

- Это было бы приятно… мне… Но зачем она тебе?

- Я… я не знаю… - покачал головой Всеволод. Он знал – Виконии врать бессмысленно. А ничего разумного придумать не удавалось. Граф и сам не вполне осознавал зачем ему этот корчащийся от боли зомби. – Просто не хочу, чтобы вот так. И чтобы вырвать ее из лап Дол-Гула. Иррациональное чувство.

- Как ты говорил? Дать в морду или, хотя бы, нагадить под дверь? – Повела бровью Викония. – Тренируешься?

- Плох тот солдат, который не желает стать генералом, - пожал плечами Всеволод, прекрасно помня, что этим оборотом он обозначал одно из основных развлечений богов. Вот только намек был для него насквозь непрозрачен. К чему она это вообще сказала?

- У тебя есть два выхода из этой ситуации, - произнесла Викония. – Или убей ее, или… я решу эту проблему. Но взамен ты выполнишь три моих желания. Любых. Не возражая. Не пытаясь как обычно уклониться или выкрутиться.

- Ты просишь нереального.

- Тебе решать, - игриво пожала она плечами и протянула парню кинжал. Обычный. Он взял его. И в нерешительности посмотрел на новую гримасу чудовищной боли, отраженную на лице Сильваны. Он не мог вот так взять и лишить ее остатков жизни. Да – она давно и так труп, причем очень давно. И нужно лишь повредить узел Зула, чтобы прервать ее мучения. Но он просто не мог. Умом понимал – это выход. И для него, и для нее. Но что-то останавливало.

- Командир, - произнес Валентин Петрович, старший по опыту и возрасту среди прибывших с Земли специалистов. – У меня волосы дыбом от одного вида этой жути.

- И у меня. И у меня. – Поддержали его остальные.

- Она хоть и дохлая… но нельзя же так, - продолжил Валентин Петрович. Парень кивнул и закрыл глаза. Сам смотреть на этого ушастика уже не мог. А дежурный продолжил: – Если хочешь, давай я.

- Нет, - покачал головой Всеволод. Присел к Сильване, которую уже крючило на полу.

- Пожалуйста… - снова просипела едва она различимым голосом.

- Она никогда не подчинится Дол-Гулу в этом приказе, - начала добавлять масла в огонь Викония. – Ты вырвал ее из ада, в котором она находилась больше тысячи лет. Ты сделал для нее больше, чем кто-либо другой за все годы ее существования. Да. Здесь ее тоже ждет боль. Но вместе с тем и шанс ее прекратить. Там же была полная безнадега и вечность безграничного ужаса.

- Командир… - вновь произнес Валентин Петрович. Парень поднял на него взгляд. Посмотрел на остальных. И понял – еще хотя бы минуту соплей в нерешительности, и он потеряет этих людей. Они никогда ему этого не простят. Поэтому он положил руку на грудную клетку Сильваны, прижимая ее скрюченное спазмом туловище к полу. Замах кинжалом. И… медленно, словно вымучивая, он просипел: